ВЛИЯНИЕ ВОДНО-ЭНЕРГЕТИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМ
НА ИНТЕГРАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ

В условиях Центральной Азии (ЦА) вода является важнейшим фактором выживания целых народов. И поэтому, несмотря на появление после 1991 года государственных границ между центрально-азиатскими республиками, вода не признает таких барьеров, и это неизбежно должно было привести к разногласиям. Так и случилось. Более того, прежние межреспубликанские водно-энергетические отношения не соответствовали новым реалиям в ЦА: если до этого конфликты вокруг водно-энергетических ресурсов были урегулированы из центра, то после 1991 года центрально-азиатским странам приходилось самим решать эти проблемы. И как результат, история взаимоотношений суверенных государств ЦА после 1991 года характеризуется конфликтными ситуациями, в частности, вокруг использования водных ресурсов региона.
Основной причиной водно-энергетических конфликтов является то, что эти ресурсы в регионе распределены по природе не одинаково. Таджикистан и Кыргызстан являются основными обладателями водных ресурсов, в то время как, углеводородные ресурсы (нефть, газ и т.д.) сконцентрированы в Казахстане, Туркменистане и Узбекистане. Из этого следует, что существует определенная взаимодополняемость между центрально-азиатскими странами, но сегодня эта взаимодополняемость не используется в интересах всех центрально-азиатских государств.
Напряженность создается вокруг двух главных рек Центральной Азии, которые впадают в Аральское море – реки Сырдарья, берущей начало в Кыргызстане и протекающей по территории Узбекистана и Казахстана, и реки Амударья, текущей из Таджикистана через Узбекистан и Туркменистан. И сегодня, обвинения в адрес Кыргызстана и Таджикистан сводятся, во-первых, к использованию каскада ГЭС в качестве средства политического давления на соседние страны, во-вторых, к попыткам получить односторонние экономические преимущества от продажи водохозяйственных услуг и электроэнергии по завышенным тарифам.
Поэтому, водно-энергетические проблемы с 1991 года являются одним из главных факторов во взаимоотношениях центрально-азиатских стран. Кроме того, этот фактор оказывал и оказывает непосредственное влияние на ход интеграционных процессов в ЦА, так как между водно-энергетическими проблемами и интеграционными процессами в ЦА существует прямая взаимосвязь. И развитие интеграционных процессов в ЦА во многом зависит от того, насколько быстро и эффективно может быть решена водно-энергетическая проблематика.
Неравномерное распределение водно-энергетических ресурсов, после обретения независимости центрально-азиатскими странами до 2000-х годов было, в основном, объединяющим фактором, затрагивающим интересы всех государств региона. На это указывают многочисленные межгосударственные соглашения, касающиеся водно-энергетических проблем. В частности, 18 февраля 1992 года подписано первое "Соглашение о сотрудничестве в сфере совместного управления водными ресурсами из межгосударственных водных источников"; в 1993 году создан Международный Фонд Спасения Арала (МФСА) решением Президентов Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана; 17 марта 1998 года подписано Рамочное соглашение между Казахстаном, Кыргызстаном, Узбекистаном и Таджикистаном о совместном и комплексном использовании водно-энергетических ресурсов Нарын-Сырдарьинских водохранилищ и Токтогульского гидроузла. Все эти соглашения служили сдерживающим фактором потенциальных межгосударственных конфликтов в сфере водно-энергетических ресурсов. Именно в этот период были созданы институциональные основы центрально-азиатской интеграции – ЦАС (1994), Трехсторонний договор Казахстана, Киргизии и Узбекистана "О вечной дружбе" (1997), ЦАЭС (1997), ОЦАС (2001), подписано множество документов, охватывающих все сферы взаимодействия центрально-азиатских республик.
Однако, к началу 2000-х годов ситуация изменилась коренным образом. Вместо еще большего усиления интеграционных процессов началась центрально-азиатская дезинтеграция. Все основы региональной интеграции были разрушены. В частности, в 2004 году в состав ОЦАС вступила Россия, а 6 октября 2005 года эта организация вовсе прекратила свое существование и стала частью ЕврАзЭс. Во внешней политике некоторых стран ЦА вместо общих усилий в решении региональных проблем, стали преобладать амбиции. Обновление строительства в 2007 году Рогунской ГЭС в Таджикистане и Камбаратинских ГЭС в Кыргызстане было высшим проявлением этих амбиций. Таджикистан и Кыргызстан, являющиеся "верхними странами" трансграничных рек центрально-азиатского региона, начали строительство гигантских ГЭС, не считаясь с интересами "нижних стран" – Узбекистана, Казахстана и Туркменистана. Поэтому с 2007 года водно-энергетическая проблематика активно обсуждается на заседании совета глав государств-членов ШОС 16 августа 2007 года, на саммите глав государств-участников МФСА 28 апреля 2009 года, на общих дебатах Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 2009 года и т.д. Во всех этих встречах представители Бишкека и Душанбе заявляют, что строительство ГЭС не направлено против других стран, что новые ГЭС позволят экспортировать электроэнергию в Афганистан, Пакистан и Китай, что строительство ГЭС является их суверенным правом.
Однако, во-первых, если строительство ГЭС не направлено против других стран, то почему все еще "нижние страны" обеспокоены крайне негативным влиянием этих проектов? Потому что ни Таджикистан, ни Кыргызстан не могут предоставить убедительных аргументов и доказательств, которые могли бы успокаивать другие страны ЦА.
Во-вторых, как Таджикистан и Кыргызстан могут экспортировать электроэнергию, если в Афганистане сохраняется нестабильность, а в Пакистане обостряется ситуация с безопасностью? Кто и как может гарантировать безопасность транзита электроэнергии в эти страны?
В-четвертых, и Рогунская ГЭС, и Камбаратинские ГЭС строятся на трансграничных реках[1] центрально-азиатского региона, имеющих жизненно важное значение для всех стран и народов ЦА. Своими действиями Таджикистан и Кыргызстан нарушают сразу несколько международные правовые документы:
– принцип 2 "Рио-де-Жанейрской декларации по окружающей среде и развитию", согласно которому "государства имеют суверенное право разрабатывать свои собственные ресурсы согласно своей политике в области окружающей среды и развития и несут ответственность за обеспечение того, чтобы деятельность в рамках их юрисдикции или контроля не наносила ущерба окружающей среде других государств или районов за пределами действия национальной юрисдикции"; [2]
– статью 5 "Конвенции о праве несудоходных видов использования международных водотоков", в которой говорится, что "государства водотока используют в пределах своей соответствующей территории международный водоток справедливым и разумным образом. В частности, международный водоток используется и осваивается государствами водотока с целью достижения его оптимального и устойчивого использования и получения связанных с этим выгод, с учетом интересов соответствующих государств водотока, при надлежащей защите водотока"; и статью 7 этой конвенции: "государства водотока при использовании международного водотока на своей территории принимают все надлежащие меры для предотвращения нанесения значительного ущерба другим государствам водотока".[3]
Анализируя все вышеприведенные факты и позиции по водно-энергетической проблематике, можно отметить следующее:
Во-первых, после 1991 года в ЦА постоянно продолжаются два противоположных, и в тоже время, взаимосвязанных процесса: как остро обостряются водно-энергетические проблемы, все реже и реже упоминаются о региональной интеграции в ЦА, не говоря уже о конкретных шагах в этом направлении. Возникает ощущение, что именно "водно-энергетическое согласие" является стимулом для центрально-азиатской интеграции, которого, к сожалению, пока нет.
Во-вторых, в истории "водно-энергетических отношений" между государствами Центральной Азии существует определенная эволюция: сначала основной причиной конфликтов были собственность на водные ресурсы, распределение водно-энергетических ресурсов поровну всем государствам региона (до 2000 годов), а сегодня яблоком раздора стало строительство новых ГЭС на трансграничных реках.
В-третьих, строительство новых ГЭС – это не столько жизненно важные интересы Таджикистана или Кыргызстана, столько амбиции руководства этих стран. По мнению большинство экспертов, ни Кыргызстан, ни Таджикистан не в состоянии самостоятельно построить такие гигантские сооружения. Поскольку для завершения строительства Камбаратинских ГЭС требуется как минимум 2,5 млрд. долларов США, а для Рогунской ГЭС – 3 млрд. долларов США. В то же время, в 2009 году внешний долг Таджикистана составил 1 миллиард 691,3 миллиона долларов США, эта сумма равняется 35,8 процента к внутреннему валовому продукту ($5, 05 млрд.) [4]; а государственный внешний долг Кыргызстана, по состоянию на 1 мая 2009 г. составил 2 млрд 348,6 млн долларов США, а ВВП – $5 млрд. [5].
В-четвертых, с помощью новых ГЭС Бишкек и Душанбе намерены, прежде всего, получить очень сильный рычаг давления на "нижние страны", в том числе, Узбекистан, возможность диктовать свои условия, нежели получать дополнительные доходы от продажи электроэнергии. И это уже не столько гидрополитика, сколько геополитика.
Учитывая значение водно-энергетических проблем в судьбе центрально-азиатской интеграции, можно рассматривать следующие пути для решения этих проблем:
1. Таджикистану и Кыргызстану вместо строительства новых ГЭС, следует модернизовать старые сооружения на их собственной территории. Это было бы выгодно всем государствам региона, так как модернизация ГЭС не требует такого большего объема расходов как строительство новых, и самое важное, не было бы несогласий с "нижними странами".
2. Обещание (которое получило поддержку со стороны Узбекистана), прозвучавшее на саммите глав государств-участников МФСА 28 апреля 2009 года, Президента Туркменистана о том, что его "страна готова поставлять своим соседям необходимое количество и объем природного и сжиженного газ, а также электроэнергию". [6] При этом Узбекистан продолжит играть роль важнейшей транзитной страны. В случае реализации этого предложения Ташкенту следовало бы согласиться на бесплатный транзит туркменского газа в Таджикистан и Кыргызстан в обмен на получение гарантированной бесплатной воды из этих стран и приостановление строительства новых ГЭС.
3. Продавать Кыргызстану узбекский газ по внутренним ценам Узбекистана.[7] В таком случае Ташкент получит наиболее благоприятные условия для урегулирования водно-энергетических проблем с Таджикистаном и Кыргызстаном, и они больше не смогли бы оправдать строительство новых ГЭС никакими доводами.
4. Установить режим совместного управления над трансграничными реками. Такие решения в мировом опыте встречались уже в XIX веке, например, в 1824 году был заключен договор между Францией и Швейцарией о совместном использовании реки Рона; договоры между Бельгией и Люксембургом (1843 год), Испанией и Португалией (1866 год) и другие, основанные на идее компромисса интересов договаривающихся сторон.
В заключение хотелось бы подчеркнуть, что все государства ЦА несут ответственность за судьбу центрально-азиатской региональной интеграции. Поэтому, решив проблему водно-энергетических ресурсов мирно, с учетом интересов всех стран ЦА, они совершили бы еще один шаг в сторону интеграции. Ибо как подчеркнул Президент Узбекистана на саммите глав государств-участников МФСА (28 апреля 2009 года), "главы государств, несущие ответственность перед своими народами, перед историей, должны прежде всего думать о том, чтобы найти сегодня общие точки соприкосновения. Не ангажировать эти дискуссии и не выводить их на политический уровень.… Самое главное – не обострять отношения между странами и руководителями государств, а наоборот, находить компромиссы. Другого пути у нас нет".[8]
Узбекистан, как самое могущественное государство в ЦА, может и должен стать лидером в решении водно-энергетических проблем региона. Поскольку как заявил Постоянный представитель Узбекистана при ООН Мурад Аскаров, выступая на дискуссии в рамках 64-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, посвященной управлению водными ресурсами, "Узбекистан, где проживает каждый второй житель Центральной Азии, имеет моральное право быть лидером в вопросах координации усилий государств региона в поиске решения проблем управления водой". [9] Как пишет Г. Киссинджер в своей книге "Дипломатия", "Бисмарк … решился создавать союзы и завязывать отношения с кем угодно, чтобы Пруссия всегда оказывалась ближе к любой из соперничающих сторон, чем они сами - друг к другу". [10] Разумеется, такую же политику Ташкент мог бы проводить по отношению к центрально-азиатским странам в решении водно-энергетических проблем.

Примечания:
1. "Трансграничные воды" означает любые поверхностные или подземные воды, которые обозначают или пересекают границы между двумя или более государствами или расположены на таких границах. // Протокол по проблемам воды и здоровья к Конвенции по охране и использованию трансграничных водотоков и международных озер 1992 года // http://www.un.org/russian/documen/convents/water_protection.html
2. Рио-де-Жанейрская декларация по окружающей среде и развитию // http://www.un.org/russian/documen/declarat/riodecl.htm
3. Конвенция о праве несудоходных видов использования международных водотоков // http://www.un.org/russian/documen/convents/watercrs.htm
4. Таджикистан: Внешний долг страны превысил полтора миллиарда долларов // http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=126445374
5. На 1 мая 2009 г. внешний долг Кыргызстана составил почти $2,35 млрд // http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1244267160.
6. Куанов А. Вода раздора. К итогам алматинского Буль-буль саммита // http://www.tazar.kg/news.php?i=10407
7. М.Лаумулин/Ф.Толипов: Узбекистан и Казахстан. Борьба за лидерство? // http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1267266480
8. Выступление Президента Узбекистана на встрече глав государств-учредителей Международного фонда спасения Арала // http://www.press-service.uz/#ru/news/show/vistupleniya/vyistuplenie_prezidenta_uzbekistana_na_v/
9. М.Аскаров: "Узбекистан имеет моральное право быть лидером в решении проблем управления водой в ЦА" // http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1257842160
10. Киссинджер Г. Дипломатия. М.: Научно-издательский центр "ЛОДОМИР", 1997, С – 105.

Шахриер ТУРГУНБОЕВ, студент III курса
Национального Университета имени Мирзо Улугбека,
факультета философии, направления политологии
shahriyor_t@mail.ru