Архитектор, переживший трех последних эмиров Бухары

Бухара является родиной многих мастеров и архитекторов, которые внесли огромный вклад в создание и сохранение памятной культуры древнего города. В среде старых мастеров, зодчих, которые сохраняли веками выкристаллизовавшееся строительное искусство особое место занимает Ибрагим Хафизов – придворный архитектор, переживший трех последних эмиров Бухары. Он является современником строителей старого времени: Рахима Хаятова, усто Ширина Myрадова, Нарзилло Ядгарова. Ибрагим Хафизов является великолепным мастером бескружальной кладки куполов, строителем бань и хаузов. Вспоминая о нем, о его роли в сохранении истории Бухары нельзя не остановиться о нем подробнее.

Ибрагим Хафизов обитал в опустевшем медресе Мир-Араб. В начале прошлого столетия это было запущенное и все же гордое сооружение с широким порталом, обрамлявшим стрельчатую арку входа, с лоджиями в два яруса, зажатыми между угловыми приемистыми башенками гульдаста. Торжественности здания XVI века способствовали обращенные во двор порталы и два величавых купола над расположенными в передней части медресе залами. Один из них был аудиторией, а другой имел мемориальное значение (могила шейха).

Ночью все вокруг преображалось. Электрического освещения в медресе еще не было, и в замкнутом, отрешенном от мира дворе, походившем на каменный мешок, все было погружено во мрак. Свет луны отбрасывал причудливые тени. Особенно запомнилась угловатая фигура высокого старика с растрепанной жидкой поседевшей бородкой. Он то уходил в тень, то появлялся снова. Протянув вперед руки спотыкаясь на каждом шагу, он метался ночью по двору, не находя покоя. Это был не сразу узнаваемый людьми Ибрагим Хафизов. Он при свете керосиновой лампы, приглаживая, раскладывал мятые чертежи. По ним он строил всю жизнь. Часть из них он передал профессору М.С.Андрееву, и от него они попали в Музей искусств УзССР и Управление ПО охране памятников, где и хранятся до сих пор.

Ибрагим Хафизов (1879-1940) был когда-то придворным архитектором, и на его памяти создавалось и рушилось многое. О прошлом пережитом говорил отрывочно и бесстрастно: с восьми до двенадцати лет учился в школе, потом работал с отцом. Затем стал учеником Усто Халила и получал от него один танга в день. В 18 лет по случаю своей свадьбы, по обычаю, одарил своего учителя усто Халила шелковым халатом (так наз. мушки зафар), который стоил 50 танга. Усто Халил вручил ему, тоже по обычаю, принятому среди мастеров, инструменты гилькора: правило для штукатурки (андова), молоток с поперечным лезвием (теша), веревку для отвеса (раджа) и свой старый поношенный халат. К 22 годам Ибрагим Хафизов прославился как незаурядный мастер. Славились его сталактитовые карнизы (шарапа) и настенные резные панно с геометрическими арабесками и мотивами дерева и цветка. Началась творческая работа, принесшая ему известность. Он построил Кази Бакохану дом вблизи Кошмедресе. Затем дворцовые помещения для эмира Абдуллахана в Кермине. За восемнадцать лет он построил ряд дворцов и домов в местностях Сарым-Султан, Хайрабад, Чорбаг, Чарымгари, Чорбаг Гуль. Эмир Ахадхан отблагодарил мастера: подарил ему атласный халат и коня. При дворе "щедрый эмир" оставил только трех плотников (дурезгаров) и двух резчиков по ганчу. Гилькорами были Ибрагим Хафизов и усто Ходжи Курбон; оба получили звания караулбеги. Число придворных мастеров возросло позже до 14. Алимхан был последним эмиром. Он уволил усто Курбона, усто Джуйбари, усто Мирали и других, оставив 8 человек.

Эмир Алимхан поручил Ибрагиму Хафизову и Ходжа Мирзорахиму обновить парадный зал в Арке. Затем Ибрагим Хафизов строил каменную дорогу из Бухары в загородный дом эмира Ситораи Махосу, казармы в Шyродие и в Кофлане. Это был изнурительный безотказный труд.

Позже ему поручили восстановить ворота города со стороны вокзала и отремонтировать все остальные. В 1921 году его избрали председателем союза строителей. До 1928 года восстанавливал многие памятники Бухары, а с 1928 по 1934 год строил с другими мастерами швейную фабрику в Бухаре.

Изредка Ибрагим Хафизов отпирал дверь в высившемся над всей Бухарой ее самом большом минарете Калон (1127-29). С трудом поднимался через теснину винтовой лестницы на самый верх. Из-под арок фонаря открывался весь город. Едва ли в то время старый мастер уже что-либо различал подслеповатыми глазами, но стоя, как на берегу моря, он долго слушал рокот и шум людского прибоя.

Виктор Сидоренко