Некомпетентность или преднамеренное искажение?


В номере 53 газеты "Нигох" от 19 марта сего года опубликованы выдержки из ответов некого Ибрахима Усманова на вопросы читателей интернет-сайта "Таджнюс". Конечно, можно было и вовсе пренебрегать подобными обывательскими ответами, если бы не одно обстоятельство, а именно то, что Усманов обладает ученой степенью доктора и даже является профессором. И он, по его же словам, преподавал в высших учебных заведениях республики, являлся одним из основателей факультета журналистики в Национальном университете. И данное обстоятельство наводит на мысль о том, что национальная идея, важным фактором формирования которой является история нации и оценка ее исторического опыта, порою преподносится, мягко говоря, не всегда объективными и бескорыстными людьми. Еще более тревожно и печально, когда подобные люди имеют возможность преподнести свои взгляды на важные компоненты национальной идеи будущим журналистам, которые призваны оказать влияние на формирование национального мышления.

Он странным образом отгораживается и нелогическим способом отрекается от многих общеиранских этнических и этнообразующих компонентов. И не менее странно то, что при этом он называет себя таджиком (!). При своих ответах он в качестве этнообразующих компонентов таджикского народа признает только согдийцев и с некоторой оговоркой еще и бактрийцев. А почему он отрекается от таких не менее важных этносов, как хорезмийцы, саки (массагеты, саки тиграхауда, саки хаумаварга и т. д.), а также от западных иранцев, которые сыграли в формировании народа под названием таджики, не менее важную роль, чем согдийцы? Ведь это общепризнанное историческое утверждение, не подлежащее каким-либо сомнениям, и не верится, чтобы человек, будучи доктором наук и профессором (историком!) не знал об этом. Тем более что по свидетельству исторических источников (с которыми он наверняка знаком) в составе войск мусульманских завоевателей было немало выходцев из Западного и Центрального Ирана, которые приняли ислам добровольно. И они, будучи носителями великих культурных ценностей, оказали на местное ираноязычное население Мавераннахра огромное благотворное воздействие, сами также оказавшись под их влиянием и растворившись среди них. (Не говоря о том, что и далее, даже во времена монгольского нашествия и опустошительных набегов монгольского палача Тамерлана, вплоть до вторжения в Среднюю Азию изгнанных русскими из Астрахани аштарханидов экономические, культурные и духовные связи между таджиками и другими народами иранского мира никогда не прекращались).

Этот факт косвенно признает и сам автор упомянутых ответов, отмечая, что "Самандиский эмир (видимо, он имеет в виду Исмаила Саманида) был таджиком". Да, несомненно, Саманидские эмиры были таджиками, но далеко не согдийцами по происхождению. Ведь, не секрет, что основатель этой царствующей династии иранский аристократ Саман-худат, добровольно принявший ислам в начале VIII века, возводил свою генеалогию к Бахраму Чубине. А это тот самый полководец из древнего иранского аристократического рода, выходец из западной части Ирана, который в 589 году около Грата одержал решительную победу над полностью захватившими всю Среднюю Азию и вторгшимися в Иран тюрками и прославился как спаситель всего иранского мира.

Кроме того, автор отмечает, что "величайший литератор нашей истории" (имея в виду Фирдоуси) считает Рустама "своим", а Сухраба – "чужим". Якобы потому, что Рустам – иранец, а Сухраб – из Средней Азии. Но это же вздор!!! Такой вывод, если автор действительно придерживается подобной точки зрения, свидетельствует о том, что он знает о "Шахнаме" только понаслышке, и никогда не удосужился прочитать эту книгу, которая является предметом национальной гордости таджиков и иранцев.

Во-первых, по признанию самого Фирдоуси основным письменным источником для написания "Шахнаме" служила книга "Худайнамак" ("Книга о правителях"), написанная зороастрийскими жрецами (мубедами) первоначально на языке пехлеви (но не на согдийском языке!) и являющаяся своеобразным отражением истории ираноязычных народов, проживающих на великих просторах Ариана-Вайджах (Страны Ариев). При этом история этих народов рассматривается сквозь призму периодов правления различных царей.

Во-вторых, в "Худайнамаке" отражается противостояние между кочевыми и оседлыми иранскими этносами ("туранцами" и собственно "иранцами"). Подобное противостояние даже между различными группами единого этноса, ведущие кочевой и оседлый образ жизни, в истории встречается довольно часто и вызвано объективными условиями среды обитания, которая налаживает отпечаток на мышление, поведенческие нормы и на процесс взаимоотношений между этими группами. Об этом было известно еще со времен прославленного мусульманского социолога Ибн Халдуна (1332-1406), автора знаменитой на весь мир книги "Мукаддима" ("Введение", известная в Европе под названием "Прологемоны"). Его теория под названием ‘асабиййа ("спаянность") в основном посвящена причинам противостояния между номадами и оседлыми земледельцами. Экономические, социальные и связанные с "особенностями ландшафта" и биосферы причины подобных противостояний ("теория пассионарности") достаточно убедительно изложены в трудах прославленного русского историка Льва Николаевича Гумилева.

Начиная с VI века, по мере сужения сферы обитания иранских племен, и преобладания на евразийских просторах к северу от Яксарта (Сыр Дарьи) тюркского элемента, слово "Туран" стало ассоциироваться с землей тюрок, что нашло отражение и в "Шахнаме".

В-третьих, в "Шахнаме" (видимо, на основе текста "Худайнамак") о противостояниях между иранцами и туранцами говорится с горечью и с сожалением. Мол, две ветви единого народа из-за недоразумения царей и козней Ахримана (демона или бога зла) вынуждены враждовать, что весьма печально и предосудительно. А Сухраб, как и другой молодой иранский воин и царевич Сиявуш, стал драгоценной жертвой на пути примирения двух братских этносов. И в "Шахнаме" нет ни единого слова упрека или неприязни по отношению к Сухрабу.

В-четвертых, вопреки нелепым утверждениям упомянутого профессора как иранский шах Кейхусрав, так и предводитель туранцев Афрасияб считаются виновниками смерти Сухраба. Слова упрека в адрес Кайхусрава звучат из уст самого Рустама, главного героя "Шахнаме". Но, видимо, наш профессор по вышеизложенной причине не осведомлен об этом.

Кроме того, когда наш истинно национальный, но всемирно признанный поэт Фирдоуси говорит: "Гар Ирон набошад, тани ман мабод" ("Если не будет Ирана, пусть не будет и моего естества (букв. "тела")"), то он под словом "Иран" подразумевает не Согд, не Бактрию, не Фарс и не нынешнюю политико-административную территориальную единицу под названием "Иран", а все просторы Ариана Вайджаха.

В плане общей оценки древних и наиболее распространенных иранских языков прав Забихаллах Сафа, который говорит: "Пехлевийская литература под воздействием арабского языка, являющегося официальным, постепенно ослабевала и предавалась забвению. Но другие местные иранские диалекты (говоры), смещаясь с арабским языком, приспособились к формированию совершенной и уникальной литературы. К этим диалектам относились азери, курдский, диалект самой провинции Фарса и центральной части Ирана, диалекты табари (мазендаранский – М.М.), гиланский, дейламский, сагзи (сиистанский или сакский – М.М.), хорасанский, согдийский, хорезмийский и др." Далее специально выделяя восточно-иранский диалект, он говорит: "Самим богатым и содержательным в этом плане был единый восточно-иранский говор, который являлся обобщенным следствием таких важных литературных диалектов, как ашканидский (северный) пехлеви, древнесогдийский, тахарский и хорезмийский. И этот говор при создании даже самого незначительного политического условия мог бы стать лучшим средством формирования новой литературы в Иране. И, к счастью, подобное условие создавалось благодаря Йа’кубу сыну Лайса (875-886), основоположнику династии Саффаридов" (Та’рихи тахаввули назму насри парси" ("История эволюции персидской поэзии и прозы"), Тегеран, изд-во "Какнус", 1290 хиджри солнечный /1989, сс. 11-12.) . Примерно подобной же точки зрения придерживаются такие крупные исследователи истории языка и культуры ираноязычных народов, как Ричард Фрай, Бартольд, Бертельс и другие.

Следовательно, персидский язык (дари или таджикский), который зародился в Бухаре и постепенно распространился по всем персоязычным территориям, вопреки утверждениям нашего профессора, является не "изобретением" его "согдийского деда", а логическим и исторически обусловленным следствием взаимовлияния и объединения многих крупных иранских диалектов.

Не менее странным является поставленный Усмановым вопрос: "почему я должен признать и уважать Фарса, а он моего народа – нет?". Если под словом "Фарс" он имеет в виду Иран, то следует признать, что иранцы (как и таджики), действительно, не проявляют должного уважения к тем лицам, которые желают прослыть учеными, не обладая для этого достаточной компетентностью и талантом. Не с этим ли связана подобная злоба ко всему иранскому? А к таджикам иранцы проявляют искреннее уважение, признавая за ними пальму первенства в формировании языка фарси, а также науки и литературы на этом языке. В этом может убедиться каждый таджик, побывав в Иране или встретившись с иранцами в любой другой стране. Доброжелательное отношение к таджикам, к их истории и культуре прослеживается в трудах почти всех иранских исследователей, пишущих по центрально-азиатской проблематике. А распространенная в Иране фамилия "Таджик", говорит о том, что носитель данной фамилии этнически иранец, а не турок. И нашему профессору следовало бы помнить, что есть много примеров из произведений Саади, Амира Хусрава, Маулави и других поэтов, в которых этноним "таджик" используется в качестве отличительного признака иранца от турка или араба. Так, Саади в "Бустане", напоминая об одном мудреце-путешественнике и желая отметить широту охвата его странствий, говорит, что он "побывал у арабов, турок, таджиков и румийцев (византийцев)" (… Араб дидаву турку точику рум). Здесь говорится о четырех наиболее крупных этнических группах того времени и под этнонимом "таджик" имеются в виду в целом ираноязычные народы.

Нелепыми кажутся и утверждения автора об арабской письменности и, в частности, о том, что якобы она искажает таджикский язык, и даже "вытеснила половину таджикских слов". Но в этом плане ему дал логически обоснованный и объективный ответ молодой публицист Дариюш Раджабийан, и нет надобности в повторном опровержении его утверждений. Следует лишь отметить, что, во-первых, таджикский язык в его нынешнем варианте (дари, новоперсидский) окончательно формировался после распространения ислама, и в нем, действительно, вошло немало арабских слов. Но и в арабский язык (в частности, и в Коране) вошло немало персидских слов. От этого эти два языка во многом выиграли и стали более совершенными и выразительными. Во-вторых, именно с использованием арабской письменности на таджикском (персидском) языке были созданы такие всемирно признанные научные и литературные шедевры как "Данишнаме" ("Книга знания") Авиценны, "Кимийаи са’адат" ("Эликсир счастья") Имама Газали, "Сийасатнаме" ("Книга о политике") Низам ул-Мулка Туси, "Шахнаме" Фирдоуси, "Маснавийи ма’нави" ("Духовная поэма") Маулави, стихи Саади, Хафиза, Джами, Бедила и сотни других литературных и духовных жемчужин, которые оказали благотворное влияние на развитие мировой науки и литературы. А устаду Айни с присущей ему гениальностью понадобилось бы всего лишь несколько дней, чтобы освоит кириллицу, но он до конца дней своих писал именно с использованием арабской графики. А теперь пусть уважаемый профессор Усманов назовет хотя бы одного автора, который до введения арабкой письменности в нашем языке и после ее отмены написал хоть что-либо значимое и признаваемое мировым сообществом.

Говоря об "изъянах" арабской графики, автор отмечает, что Мирза Фатали Ахундов составлял на основе латинского алфавита новую мусульманскую азбуку, и предложил ее турецкому султану. А Мирза Мелкумхан, "один из борцов за самосознание иранцев" считал замену арабской письменности необходимым.

Но известно ли уважаемому профессору, что Мирза Мелкумхан, армянин по происхождению, был основателем масонской ложи в Иране под названием "Дом забвения" ("Фарамушхана"), и он преследовал совершенно иные цели, вовсе не соответствующие развитию самосознания иранцев? Масонам никогда не выгодно способствовать тому, чтобы самосознание у того или иного народа развивалось, ибо подобное обстоятельство может привести к ликвидации масонства как такого.

И известно ли нашему уважаемому профессору, что Мирза Фатали Ахундов, также как и крымский татарин Исмаил Гаспринский и кавказский турок Ахмед Агаев были основоположниками пантюркистских идей? Это были идеи, которые, не найдя среди тюрок России широкой поддержки, перекочевали в Турцию, где обрели в лице турецких правящих кругов и международного масонства надежную опору. Для успешного продвижения идей пантюркизма в качестве первоочередной меры предполагалось ликвидация арабского алфавита. И подобная мера послужила пантюркизму в качестве средства для отторжения народа от великих ценностей ислама, преподносимых главным образом на арабский и персидский языки. А каково влияние пантюркизма на трагический процесс "топорного разделения" Центральной Азии и на судьбу таджикского народа, известно каждому.

Так на чью мельницу лет воду наш уважаемый профессор?

Мухаммадсалам Махшулов