Почему таджики называются таджиками?

В исторической науке существуют два взгляда по поводу сложения и распространения этнонима таджик.

Первый гласит следующее: термин таджик как самоназвание нынешних таджиков сформировался в последние века эпохи раннего средневековья под натиском арабских завоевателей Средней Азии. Это самоназвание было навязано в последующие века представителями тюркских племен прежде всего чагатайцами, которые в связи с диалектической особенностью оговора з на ж перенесли название таз на таж, что и послужило поводом называния всего инотюркского населения Средней Азии, да и Ирана таджиками (John Perry. Tajik. The ethnonym: Origin and Application// www.iranicaonline.org).

Второй придерживается идеи более древнего и автохтонного происхождения данного этнонима, утверждающей, что этноним таджик сложился от слова тадж – венец, и следовательно оно обозначает коронованный, носящий корону, имеющий венец.

С наиболее активными нападками на проблему происхождения таджикского этноса, в последнее время на страницах Интернета, выступал некий А. Эсанов. В своих статьях он неустанно утверждает о якобы идентичном становлении таджикского этноса наравне с узбекским. Он утверждает, что таджики образовались вследствие прихода арабов под племенным названием "тази" (Тай- прим. автора) и ассимиляцией преимущественно автохтонного согдийского, бактрийского и др. населения Средней Азии пришлыми персами и навязывания первыми своего самоназвания тази и вторыми своего языка по отношению к последним.

"…..но не это ли делают адепты теории таджикского превосходства, объявляя Саманидов таджикской династией и утверждая, что они к узбекам отношения не имеют? Ведь сами они себя таджиками не называли, а их родной язык – дари, был предшественником не только таджикского языка. А главное – на территории Саманидского государства ныне проживает большое количество людей, говорящих на узбекском языке. Должны ли узбеки отказаться от Саманидов лишь из-за того, что они говорили на другом языке?" (А.Эсанов: Кто же такие узбеки, или Почему египтяне гордятся пирамидами?//centreasia.ru)

Таким образом, автор основываясь на первой гипотезе происхождения этнонима таджик стирает основы таджикской культуры и ее наследия по праву принадлежавшего ему и в каждый удобный для него момент стремится убрать грань между пластами таджикской культуры и узбекской.

История таджиков действительно охватывает не менее трех тысяч лет на территории Ср. А. в отличие от истории новообразованного здесь государства узбеков. Причем данная историческая аксиома не требует лишних подтверждений в силу того, что основополагающие заключения и выводы на достоверных фактах изложены в многочисленных исторических трудах таких авторов как Н. В. Ханыков Б. Бартольд Б. Гафуров, Р. Масов и др. Однако из-за сложившейся необходимости следует дать соответствующие ответы некоторым авторам, стремящимся фальсифицировать исторические факты.

В действительности в ряде литератур приводятся идеи относительно навязывания автохтонному населению Мавераннахра и Хорасана самоназвания тази, которое позже трансформировалось в самоназвание целого народа таджиков. Но отнюдь, по нашему мнению, это произвол фантазии некоторых средневековых и современных авторов, которые всего лишь приняли за чистую монету тот факт, что слово таджик идентично арабскому тази.

Несмотря на то, что эта гипотеза упомянута в различных исторических работах (в том числе Б. Гафурова), она всего на всего дается лишь в качестве гипотезы, требующий своего основательного анализа.

В качестве контраргумента изложим следующие утверждения, которые впрочем, обоснованы ни всего лишь на одном словаре, а на греческих и китайских источниках:

"Слово это, очевидно заимствованное от персидского существительного "тадж", или "корона", не упоминается ни у древних авторов, ни в ахеменидских надписях. Геродот говорит о дадиках, саттагидах, гандариях и апаритах, объединенных в седьмой округ с установленной для них податью в 70 талантов (здесь опечатка; у Геродота-170 талантов. - Пер.), выплачиваемых Сузам. Последнее обстоятельство вынуждает нас разместить их на западе империи Дария, тем более что их подразделением в армии Ксеркса командовал сын брата Дария - Артабана. Тем не менее я, подобно Хаммеру (см. его "Венский ежегодник", т. LIII, стр. 25), весьма склонен принять их за таджиков, так как Геродот в своей "Истории" (кн. VII, разд. 66) сравнивает их по характеру вооружения с бактрийцами. Я же еще более склонен усмотреть этот термин в греческом слове , которым Птолемей (см. кн. VI, гл. XII, стр. 422) 88 обозначил народы, жившие у Оксийских гор. Если предположить (а такое предположение вполне возможно), что переписчики спутали букву т с буквой я, то понятно, как вместо слова  (бесспорно являющегося единственно возможным образчиком правильного написания по-гречески названия "таджик") в произведении греческого историка оказалось лаэдои. Подобная догадка кажется мне тем более вероятной, что и Дионисий Перигетский 89 (на что уже указывал Риттер в "Землеведении Азии" на стр. 714 седьмого тома) упоминает о таджиках, называя их .

Древнейшее упоминание этого слова сохранили для нас китайцы. Дегинь 90 в "Истории гуннов" (т. II, стр. 51), рассказывая о событиях 122 г. до н. э., отмечает, что полководец Чан-Кяо, посетивший западные страны по отношению к Китаю, составил по возвращении обстоятельное описание виденного. "К западу от Гань-си, - говорится у Дегиня, - согласно указанному описанию, находилось царство Тяочжи, местоположение которого соответствует Персии. Говорят, что это царство расположено неподалеку от Западного моря; без сомнения - это Персидский залив. Там произрастает много злаковых и водится птица, несущая очень крупные яйца. В древности народами этого царства управлял принц, но в дальнейшем Гань-си (Аньси - Парфия?) покорила их и низвела царство до положения провинции. Вот что парфяне сделали с Персией".

Связи Китая с Персией при Сасанидах, о чем восточные авторы дают абсолютно неполное представление (см. Масуди в переводе Барбье де Мейнара и историю Сасанидов, составленную К. П. Паткановым на основе работ армянских историков, стр. 22), в действительности были весьма оживленными. Между 455 и 518 гг. и с 638 по 771 г. - год последнего упоминания в китайских летописях о стране Посе (Персия) и о тяочжи (таджиках) - персидскими царями был отправлен ряд посольств к императору Китая. И не только посольства беспрерывно сменяли друг друга при императорском дворе; члены царской семьи отправлялись к китайскому двору в поисках поддержки против преследований арабов.

Исторические факты о Персии в китайских летописях немногочисленны, но они любопытны и в делом довольно точны; во всяком случае, они гарантируют достоверность других интересующих нас сведений как о стране, так и о ее жителях.

Сведения, собранные китайцами о географии Персии и о том, что она производит, а также о нравах населяющих ее народов, можно суммировать в нескольких словах. Государство Поласе расположено к западу от реки Таго; с востока оно примыкает к Тохаристану (провинция Хульм) и к Кану (Согдиана); на севере его соседями являются тюрки - коса (гузы, саки, современные кайсаки); с запада и с юга оно выходит к морю. Страна эта расположена к северо-западу от Анге-ке-лу, от которого, в свою очередь, в том же направлении находится государство Фолинь (Византийская империя). Согласно одним источникам, столицей Поласе считалась Со-ли, расположенная к западу от Чоуми(у Бичурина - Нюми. - Пер.), древнего государства Тяочжи. По другим источникам, этой столицей была Су-ли-са-танг-на, имевшая в окружности 40 ли (4 лье); стояла она на крупной реке и занимала обширную территорию.

Эти разнообразные сведения, собранные нами воедино, фигурируют в китайских хрониках между 122 г. до н. э. и 639 г. н. э., на протяжении почти восьми веков. Нельзя не отметить, что в древних источниках персов чаще именовали тяочжи, а не посе. Лишь позднее, когда китайцы проникли в западные провинции страны, они начали называть местных жителей (не делая различия между ними) посе или тяочжн, что является подтверждением того, что в те отдаленные времена (как и в наши дни) термин "таджик" был более распространен на востоке, чем на западе Персидской империи.

Средневековым авторам, как арабским, так и европейским, по-видимому, было неведомо слово "таджики" 96. У персидских авторов, насколько мне представляется, оно появилось лишь в эпоху Тимуридов, что почти исключалось бы, если бы этот термин означал генетическое понятие, т. е. название народа.

В последнее время всячески стараются усмотреть в хузварешском 97 слове "тазик", соответствующем персидскому "тази", синоним слова "таджик", хотя нет никаких оснований предполагать, что слово "тадж" со всеми его производными, такими, как "таджик" (венчик), "тадждар" (имеющий венец) и "таджвер" (венценосец), менее древнее, чем слова "тази", "таз", "тазьане" и др.

Для опровержения семитического происхождения таджиков последнего соображения было бы явно недостаточно, если бы не имелось других, значительно более серьезных. Но прежде чем приступать к их изложению, полагаю необходимым отметить, что достоверного имеется в сведениях, собранных г-ном Вудом среди таджиков Центральной Азии, тем более что это поможет нам объяснить, каким образом среди таджиков зародилось и поддерживалось предание об их арабском происхождении.

Упорное преследование Хаджаджем потомков Пророка в Месопотамии на протяжении последней четверти первого века хиждры вынудило многих сеидов (сейидов) 98 из Куфы, Багдада, Басры и других мест переселиться в Трансоксанию. В числе наиболее известных среди них был сеид Сулейман, сын Абдуллы Хеддада и правнук Зейн аль-Абеддина. Он выселился в Ургенч, где женился на сестре сеида Махмуда, по прозвищу Энджири Фехнови, похороненного в Пирместе, около Бухары. От этого брака родилось двое братьев-близнецов, названных отцом в честь сыновей Али 99 Хасаном и Хусейном, а также дочь. Она вышла замуж за бухарского сеида, родила сына по имени Эмир-Кулал, от которого пошла ветвь сеидов кулали, весьма многочисленных в Бухаре и Вабкенде. У Хасана не было детей, Хусейн же имел двоих сыновей. Старший - Джелал положил начало сеидам Кабула и Афганистана, а потомки младшего - Кемаля основали род бухарских сеидов, известных под названием "сеиды хурд", или малые сеиды. Наконец, третья ветвь сеидов Трансоксании - сеиды ата также происходят от потомков Пророка, бежавших за Оксус от преследований Хаджаджа. Все эти ветви смешались с таджиками, и естественно, что семьи, состоявшие в родственных отношениях со знаменитыми пришельцами," пользовались особым уважением.

Подобное положение вещей сохраняется и поныне, и нет ничего удивительного в том, что почти все таджики претендуют на арабское происхождение, поскольку это обстоятельство в сочетании с тем, что их предки ведут свое начало по прямой линии от Мохаммеда, не только обеспечивает им почетное превосходство, но и освобождает от податей и от обязанностей поставлять солдат в армию.

Таким образом, бытующее среди таджиков мнение об их происхождении из района Багдада не совсем лишено основания, но его следует распространять не на все таджикское население, а лишь на небольшую часть. Впрочем, подобная версия не является всеобщей, и мы знаем из труда Массона (Путешествие в Белуджистан и Афганистан т. I, стр. 217), что таджики из Биджара (имеется в виду Баджаур. - Пер.) ведут свой род от героев эпохи Кейанидов 100.

К этим многочисленным синонимам слова "таджик" прибавим еще одно - сарт (так их называют в Хиве), и, подобно знаменитому немецкому ученому, мы также заключаем, что и оно не решает вопроса об их происхождении. Со своей стороны, добавлю, что тадж (корона) был для последователей учения Зороастра тем же, что крест у христиан и сал- лах, или тюрбан, у мусульман, т. е. внешним знаком отличия последователей этой веры от инаковерующих. Уже Масуди (т. II, стр. 108) указывает на тот особый смысл, который придавали персы обычаю ношения короны; но даже вне зависимости от этого свидетельства, достойного всяческого уважения, отметим, что все ритуальные книги гебров служат подтверждением сказанному. Вот почему слово "таджик" столь распространено на истинной родине учения Зороастра - учения, которое утвердилось в Бактрии задолго до того, как ему удалось проникнуть на Запад, где даже во времена Камбиза персы не могли более выносить магов (Геродот, кн. III, разд. 79) 102.

Но, как мне кажется, наиболее убедительным доказательством различия слов "тази" и "таджик" является то, что оба они существовали уже во времена Аршакидов и Сасанидов, т. е. до вторжения арабов-мусульман, и что первое транскрибировалось китайцами как "таши", а второе - как "тяо чжи". Но если слово "таджик" у персов, подобно "салеби" или "бену-салиб" у арабов, означало религиозную принадлежность, то ясно, что в первый период утверждения мусульманства ни вновь обращенные, ни те, кто оставался верен культу огня и кто подвергался преследованиям за это верование, не осмелились бы назвать себя именем, столь ненавистным их завоевателям. Вот чем я объясняю отсутствие этого термина в сочинениях арабских авторов первых веков хиджры и появление его вновь в момент, когда ислам был уже достаточно силен, чтобы название секты, ставшее названием народности, смогло бросить на него какую-то тень. Однако, несмотря на то что на протяжении тринадцати веков среди таджиков господствовал ислам, этой религии не удалось полностью искоренить среди таджикского населения традиционного обычая поклонения огню.

Итак, на основании сказанного полагаю возможным сделать следующее заключение: слово "таджик", первоначально возникшее как термин собирательный, распространявшийся на первых огнепоклонников (как бактрийцев, так и прочих (согдийцев и пр. – Ф. Р. )), ныне означает аборигенов персидской расы, сумевших сохранить, несмотря на многовековое засилье иноземцев и варваров, свой язык и некоторые следы древней культуры" (Н. Ханыков. Записки по этнографии Персии. М. Глав. ред. вост. лит. 1977 //www.vostlit.info).

Также следует отметить несколько доводов в пользу вышеприведенного вывода. Таджики до сего времени предпочитают называться по месту своего рождения. Так, например самарканди, бухорои, худжанди, кулоби и т. п. Видимо это традиция начинает складываться после арабского завоевания, когда население вместо того, чтобы обозначить свою этническую принадлежность в основном называлось по месту своего рождения, как например Рудаки, Табари, Истахри, Шерози, Худжанти, Хоразми и т. д.

Вторая гипотеза наравне с первой требует своего дополнительного обоснования на более убедительных доказательствах. Тем не, менее, оно дает основание утвердить существование, достаточно рано (122 гг. до н. э.) еще до прихода арабов, самоназвания таджик по отношению к ираноязычному населению, как Средней Азии, так и Иранского плато вплоть до Малой Азии. С появлением арабов некоторое количество населения Средней Азии назывались тази (арабское племя), тем самым, образуя похожее словосочетание с существующим до него термином таджик. Как видно из китайских источников, как таджик в форме тяо-джи, так и тази в форме таши существовали одновременно, но четко разделялись по сути. Была бы закономерной постановка вопроса почему словосочетание таджик не зафиксировано в персидских или восточниранских документах того времени. Причиной может быть следующее предположение. Известно, что достаточно большое количество письменных источников были уничтожены арабами, этим даже занимался лично сам арабский полководец Ибн Кутайба (Гафуров Б. Таджики, Душанбе, 2008, с. 301, 357; Оранский Н. М.. Введение в иранскую филологию. М., 1960, с. 257). Ревностное отношение мусульман ко всем иноарабским источникам знания в начале распространения ислама могло быть основной причиной, по которой население стремилось избавляться от письменных источников, имеющих хоть какое-то религиозное содержание. Поэтому сегодня практически мы не имеем ни одного объемного письменного источника по истории и культуре иранцев сохранившихся непосредственно со времени до прихода арабов, за исключением отрывочных надписей обнаруженных археологами. Один из немногих источников, который заслуживает внимания это документы с горы Муг. Но отсутствие в них данного термина нисколько не умаляет сведений, сохранившихся в китайских и греческих источниках. По поводу большого религиозного значения короны (тадж – на иранск.) не только в виде самоназвания (о котором напоминает В. Н. Ханыков) но и его самого как важнейшего атрибута для зороастрийцев служит следующий момент: В советское время таджикскими археологами в одной из пещер Верховья Зеравшана была обнаружена деревянная статуя зороастрийского, божественного персонажа – Митра (она сохранилась благодаря достаточно холодной атмосфере), вместе с остатками одежды и элементами своего одеяния, в число которых входила корона. Предположительно статуя была спрятана от арабов, которые, как уже упоминалось, были ревностными ко всем иноисламским признакам. Известно, что культ Митры – митраизм, был широко распространен по всему тогдашнему иранскому миру. Факт нахождения короны с останками статуи Митры в пещере свидетельствует о том, что важнейшим атрибутом божества Митры являлась его корона. Следовательно, человек стремившийся сберечь свое божество, не мог спрятать Митру без основного его атрибута, то есть короны. (Эти находки хранятся в Национальном музее древностей Таджикистана в г . Душанбе.)

Таким образом, мы предполагаем (как и В. Н, Ханыков ), что термины тази и таджик были в обиходе и оба играли роль самоназвания отдельных групп населения. Однако последний, как уже было отмечено нес в себе религиозный оттенок и был нежелателен для использования, как например в годы Второй Мировой войны евреи всячески скрывали свое происхождение, так как его оглашение могло, стоить в лучшем случае отправки в концлагеря, а в худшем смерть. Но если трагедия евреев имела место тогда на протяжении около 6 лет, то трагедия таджиков продолжалась в течение почти 200 лет. Пока они не отстояли (Б. Гафуров. ук. соч.) свою независимость одним из первых народов среди подчиненных Халифатам. Несмотря на порабощение населения, его религии и культуры, в последующем имело место возрождение новой культуры (трансформировавшиеся на основе старой), литературы, науки и искусства и поэтому таджики-персы Мавераннахра и Хорасана не могли игнорировать тот инновационный прогресс, которого достигли благодаря включению их в единый Халифат. Тем более что за прошедшие 200 лет почти все население приняло ислам, из среды, которых выходили авторитетные богословы отстаивающие каноны этой религии (арабский географ Макдиси свидетельствует, что в X в. в Бухаре был местный имам аъзам Мухаммад ибн Фазл, который говорил на согдийском (Гафуров Б. ук. соч. с. 355)) и следовательно использование термина таджик в это время не имело культурно-моральной необходимости. Нельзя исключать и тот факт, что термин таджик к этому времени всего на всего лишь слился с термином тази и его использование могло интерпретироваться двояко как об этом справедливо отмечает тот же Н. В, Ханыков, приводя следующую цитату:

"…английский путешественник пишет так: "Таджики сами называют Аравию и окрестности Багдада местами первых поселений своих предков; а поскольку это мнение является довольно распространенным, то оно заслуживает некоторого внимания. Таджики считают, что их название происходит от слова "тадж" (венчающий голову) и что так называли их предков будто бы за то, что они похитили этот символ царственной власти с головы Мохаммеда. Однако они слишком многочисленны, чтобы их можно было принять за потомков арабских воинов, вторгшихся в эту часть Азии в первом веке хиджры (Поездка к реке Оксус", с. 259-267//Ханыков Н. В., ук. соч.".

Эта информация свидетельствует о том, что население в отличие от слова тази называло себя теми же таджиками, но не могло уже вдаваться в религиозно-составляющую интерпретацию своего самоназвания, так как оно к этому времени было забыто. Тем не менее, точно воспроизводилось слово тадж и ее носители говорили совершенно недвусмысленно, что оно обозначает корону и венец.

Таким образом, из нашего анализа следует, что несмотря на действительное существование арабского термина тази и его использование по отношению к определенной группе населения (самих же арабов), также существовал более древнеиранский термин таджик и тоже использовался в качестве самоназвания, но по отношению к самому иранскому населению, которое в основном было приверженцами зороастрийской религии. Несмотря на то, что последний некоторое время не использовался (во время установления ислама), но тем не менее он начинает снова появляться в обиходе, с первой половины позднего средневековья, в своем дословном значении, а не религиозном. В таком виде он используется и в настоящее время.

Большинство доводов А. Эсанова основываются именно на единственном принятом им убеждении, что термин таджик происходит от слово тази.

Остановимся на следующем утверждении А. Эсанова, ссылавшемся на А.Ю.Якубовского:

"Кочевники-узбеки вошли в тюркоязычное население (Ср. А. – прим. авт.) лишь как слагаемое, передав ему свое имя".

Если А. Эсанов согласен с этим доводом, и судя по содержанию его статьи он в этом абсолютно уверен, то почему он не придерживается такого же принципа когда рассматривает вопрос этногенеза таджиков, а в противовес судит следующее:

"Обе этнические группы (таджики и узбеки – Ф. Р.) были, так сказать, "пришлыми", и обе постепенно ассимилировали автохтонное население, вобрав, таким образом, их культурное наследие и генофонд".

Столь исторически значимый довод автора этих строк обоснован всего лишь на следующих сведениях:

"Китайский путешественник Хой Чао писал, что треть населения Тохаристана составляют тюрки, а треть говорит на "тохаристанском", т.е. на предположительном предвестнике дарийского языка – этот язык он отделяет от "местного". Истахри сообщает, что согдийское население Шаша постепенно переходит на дари, но с тюрками общается по-тюркски (сведения 920-922-годов). И уже во время Бируни Шаш переименовывается на тюркский лад – Ташкент. Кашгари пишет, что в городах Восточного Туркестана и Семиречья население двуязычное, т.е. говорит и по-тюркски, и по-согдийски.".

Если даже согласиться, что среди населения Тохаристана, Чача, Семиречья, Хорезма и Восточного Туркестана наблюдался симбиоз языков и этносов, то почему автор этот процесс причисляет ко всем таджикам и узбекам. Ведь на территории тогдашнего Мавераннахра и Хорасана если не сотни, то десятки крупных городов были населены огромным количеством, в основном, ираноязычного населения (тюрки в это время еще не были городскими жителями, за исключением единичных окраин). Следовательно, доводы А. Эсанова не могут быть убедительными, чтобы согласиться с его идеей о параллельном сложении двух народов.

Чтобы самому не быть голословным и окончательно убедить читателя скажу, что, несмотря на то, что является ли этноним таджик следствием трансформации от слова тази или все же от слова тадж, с его исходом не следует связывать этногенез таджиков. Культурогенез и этногенез таджиков начинается с появлением первых поселений оседлого населения на территории Средней Азии. Это были неолитические поселения в Южной Туркмении Джейтунской культуры.

Прежде чем продолжить данную тему остановимся на печальном, на мой взгляд, моменте относительно уровня несправедливости и нахальности некоторых историков, которые между прочим умело вводят простого (не имеющего профессионального исторического образования) читателя в заблуждение, чтобы подтвердить ни на чем необоснованные свои взгляды. Один из свежих примеров касается того же А. Эсанова, который в своей статье про этногенез узбеков отмечает следующее

"…трудно определить, на каком языке говорили первые переселенцы с Северного Ирака – основатели Чакмаклы-Джейтунской культуры, которые загадочно появились в VI тыс. до н.э. и так же загадочно исчезли. Среди ученых все больше поддержки находит мнение, что это и есть праалтайцы, предки современных алтайских народов, которые из своего первоначального местообитания где-то на территории Передней Азии сначала перекочевали в Среднюю Азию, затем двинулись дальше на Восток (то есть на Алтай? – Р.Ф.). Это косвенно подтверждает и ареал расселения племен культуры Анау (то есть до Алтая? - Р.Ф.), которая распространилась немного позже Чакмаклы-Джейтунской".

Во-первых почему опять таки затрагивая столь деликатный вопрос археологических культур, не приводится ни одна литература, которых по рассматриваемой проблеме (вернее части проблемы, так как вопрос принадлежности этих культур к прототюркской ни в одной археологической работе даже не рассматривается) огромное количество. Однозначно, что ни одна существующая литература не может удовлетворить ложь А. Эсанова, который решил просто обходиться упоминанием словосочетания "Среди ученых", для создания атмосферы доверия. Тем не менее, данный факт дает нам еще раз повод отметить, что в целях закрепления за узбеками не относящейся к ним истории, некоторые историки готовы каждый раз фальсифицировать факты.

Итак продолжим. Джейтунская культура (понятие "Чакмаклы-Джейтунская культура" является плодом фантазии А.Эсанова) образовалось на основе мезолитического памятника в районе Прикаспия – Джебел (Массон В. М. Культурогенез древней Центральной Азии.- С.-Петербург. с.35). Как видно по вопросу образования Джейтунской культуры А. Эсанов также открыто врет, говоря о его "загадочном появление" и "исчезновение". Джейтунская культура являлась основой формирования последующей культуры Анау, которая в свою очередь распространилась на севере до середины долины Зеравшан (поселения Саразм) Далее на север от этого региона распространение земледельческой културы Анау нигде не зафиксировано (что однозначно свидетельствует о открытой фальсификации фактов со стороны А. Эсанова), На юге Анауская культура достигала пределов Белуджистана (Мехргар и др. поселения), кроме того намечаются достаточно тесные связи с иранскими памятниками (Сиалк, Тепе-Гисар, Шахри Сохта, Шах-тепе и др.) (Массон В. М. ук. соч. с. 55-59), впрочем эта территория охватывала будущие земли Мавераннахра и Хорасана (ук. соч. с. 60). Анауская культура характеризуется оседлым образом жизни с земледельческим способом хозяйствования и установлением сырцовой архитектуры ( см. ук. соч.). Развиваясь обособленно до конца третьего тысячелетия до н. э. анауские племена начинают вливаться в первый крупный этнический круговорот в истории Средней Азии. Так, в конце третьего и начале второго тыс. до н. э. в связи с переселением новых племен с запада по руслам древней дельты Мургаба начинает складываться новая культура под названием Бактрия-Маргианский археологический комплекс или же пятая цивилизация Маргуш. Эта культура характеризуется крупными городскими центрами с дозороастрийскими храмовыми комплексами, царскими дворцами и системой письменности (Сарианиди В. И. Маргуш. Древневосточна царство в старой дельте реки Мургаб. – Ашгабат, 2002; Аскаров А. Сапалитепа. Ташкент, 1973 и др.). Впрочем, сложения цивилизации Маргуш в ареал которого входили будущие территории Согдианы, Бактрии и самой Маргианы, являлись тем самым фундаментом, над которым с приходом индоиранских племен с севера и слиянием их с первыми (симбиоз которых прослежен на памятниках Зардча-Халифа, Тегузак, Тандырйул, Кангуртут, Дашти-Кози и т. п.) способствовало в дальнейшем, в начале эпохи раннего железа, - зарождению первых государств Средней Азии – Согд, Маргиана, Арея, Хорезм и др. (Массон В. М. ук. соч. С. 101, 295-296). Следует отметить, что этническиая принадлежность первых земледельцев Ср. А. до сих пор точно не установлена. Что касается возможности присутствия тюркского элемента среди них, то об этом не существует даже намека в кругу ученых – археологов. Уже с конца первой половины второго тыс. до н. э. индоиранский признак в культуре населения Ср. А. становится все заметнее (см. ук. соч.), который в свою очередь сопровождался также доминированием их языка, о чем свидетельствует последующее сложение восточноиранских языков на этой территории и появление первой монотеистической религии Зороастризм. В свою очередь племена будущих персов достигшие области Фарс на юго-западе Ирана были частью из тех самых индоиранских народов:

"Предполагается проникновение протоарийских племен с севера из ареала Андроновской культуры на территорию БМАКа, где покоренное ими доарийское население было ассимилировано и в дальнейшем начало экспансию на юго-восток в Индию и юго-запад - в Митанни (индоарии и митаннийские арии). Вторая волна экспансии связана с распространением иранцев (из Ср. А. – Ф. Р.) в Западный Иран, Северное Причерноморье и др[15].(Wikipedia.com\Michael Witzel, The Home of the Aryans)".

А в Авесте упоминается следующее:

"Как первое лучшее из мест и стран создал я, Ахура-Мазда, Арианам-Вайджа - Доброй Датии…..

Как второе лучшее из мест и стран создал я, Ахура-Мазда, Гаву обиталище согдийцев…..

Как третье лучшее из мест и стран создал я, Ахура-Мазда, мощный, праведный Мерв…..

Как четвертое лучшее из мест и стран создал я, Ахура-Мазда, Бахди с высоко поднятым знаменем…..

Как пятое лучшее из мест и стран создал я, Ахура-Мазда, Нисайу, которая между Мервом и Бахди….

Как шестое лучшее из мест и стран создал я, Ахура-Мазда, Харойву,…

Как седьмое лучшее из мест и стран создал я, Ахура-Мазда, Вэкерту - обиталище дужака.

Как восьмое лучшее из мест и стран создал я, Ахура-Мазда, богатый лугами Урва….

Как десятое лучшее из мест и стран создал я, Ахура-Мазда, прекрасную Харахвати..

Гава – Согд, Согдиана.

Моуру - греческая Маргиана, оазис Мары в Туркмении.

Бахди - Бактрия; территория современного южного Таджикистана и северного Афганистана.
Нисайа -Ниса столица Парфии.

Харойва - древнеперсидская Харайва, греческая Арея, Ария, Аркана; современный район Герата в Афганистане.

Вэкерта - нахождение неясно. Возможно, область современного Кабула.
Урва - предположительное место Туе в Хорасане или одна из областей в Исфахане"(http://oko-planet.su/fail/failbook/50906-drevneiranskie-teksty-avesta.html)".

Таким образом, начальный этап культорогенеза и этногенеза таджиков проходила в совсем отличительных условиях от узбеков, предки которых – тюркоязычные племена находились далеко за пределами Средней Азии. Кроме того, если предки таджиков – индоиранцы, от которых они унаследовали свой язык, перешли от кочевого образа жизни к оседлому, начиная с первой половины второго тыс. до н. э., предки узбеков – первые тюрки в Ср. А. познали оседлую культуру всего лишь со второй половины первого тыс н. э. (данный факт никак не может служить поводом для обвинения таджикской историографии в продвижении превосходства, так как многие народы, будучи кочевыми, имели высокоразвитую культуру, в т. ч. тюрки). Следовательно, разница только в этом факторе составляет более двух тысяч лет, то, как вообще можно говорить о том, что этногенез таджиков и узбеков протекла одновременно и почти на одной территории и на одном культурно-этническом субстрате. Возражением этому заключению может служить следующая цитата из статьи того же А. Эсанова:

"Первое наложение на иранскую основу среднеазиатского населения неиранского, прототюркского суперстрата можно связать с миграцией центральноазиатских племен в конце II – первой половине I тыс. до н.э., которое сопровождалось распространением далеко на запад некоторых дальневосточных элементов культуры. Это явление отразилось в Авесте в виде сказаний о борьбе арийцев против так называемых туранцев – кочевых племен севера с резко отрицательной характеристикой, противопоставляемых благочестивым арийским героям".

Может быть, где-то в Авесте и отразилась борьба двух групп населения, но почему следует в этом видеть тюркский или же прототюркский элемент. Ведь в конце второго и начале первого тыс. до н. э. северные районы Средней Азии (вплоть до Джунгарии) по крайней на мере занимали те же восточноиранские племена, кочевники - Саки (Кочевые племена Ср. А. и Казахстана в скифо-сарматское время//Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. – Москва, 1992. с. 13-14 и 73), не говоря уже о самой территории Ср. А (Массон В. М, ук. соч. с. 101). Не логичнее ли в "кочевых племен севера" озвучиваемых в Авесте видеть их – Саков-хаумаваргов (см. ук. соч., с. 14), нежели не подтвержденных ни малейшими археологическими данными "дальневосто-прототюркского" элемента.

С более подробной историей этногенеза таджиков можно ознакомиться в других работах. Из них следует, что местные народы Ср. А. до завоевания арабами фактически впитывали иранский элемент в результате перемещения различных групп того же иранского населения (парфяне, кушаны, кидариты, хиониты, эфталиты) ((Кочевые племена Ср. А. и Казахстана в скифо-сарматское время//Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. – Москва, 1992; Средняя Азия в раннем средневековье, Москва 1999. – С. 12), но с отличительным укладом быта и хозяйства. Присутствие тюрского элемента в культурогенезе народов Ср. А. начинается с VII в. и то, до стационарного нашествия кочевников (исключительно тюркского и татаро-монгольского этноса ) с XI в, он имел локальные эффекты, нежели массовые. О чем свидетельствуют следующие сведения:

"В начале VII в. (600-603 гг.) в результате междоусобных войн каганат (тюркский – Ф. Р.) распался на две части – на Восточнотюркский и Западнотюркский. Земледельческие области Ср. А. попали под власть Западнотюркского каганата, сыгравшего огромную роль в судьбах среднеазиатских народов. Несмотря на то, что они были вынуждены выплачивать тюркам дань, некоторые владения приобрели политическую самостоятельность и свободу внешних сношений. Тюрки же после разгрома эфталитов ушли на северо-восток, в степные районы. Значительная часть тюрок поселилась в Северной и Восточной Фергане, в районах тяготевших к Ташкенсткому оазису и Семиречье. В южных и центральных районах Согда и Тахористане их влияние было незначительным" (Средняя Азия в раннем средневековье, Москва 1999. – С. 13).

Несмотря на явную фальсификацию фактами все же требует внимания следующее высказывание:

"Жалкие остатки согдийского и бактрийского этноса после полномасштабного разгрома были вытеснены в Восточный Туркестан, Памир и частично Южные провинции современного Афганистана, вплоть до Северного Пакистана. На их территории остались жить арабы и их мавали персы, которых местное население называло тазиками. В разные эпохи данный этноним имел разное значение и различный степень распространения. Впоследствии они и стали основой персо-таджикской этничности. Если же говорить об исконности, опять придется напомнить вам очевидные факты" (Э.Асанов: Исторический зоопарк. Из цикла "Основные заблуждения узбекской истории" (ответ Х.Камолу).

И вновь автор этих строк вместо того, чтобы внимательно основать свои доводы на научных фактах (которые тоже отсутствуют) делает далеко идущие выводы.

По поводу вытеснения согдийцев, бактрийцев и другого местного населения Ср. А. нет убедительных фактов. В действительности имела место борьба местного населения против завоевателей, но отнюдь она не сопровождалась массовым уходом населения. Так, например, на исторических фактах известно, что завоевания территории Ср. А. арабами произошло не молниеносно, а в течение достаточно длительного времени (вплоть до конца VIII в.) (Б. Гафуров, ук. соч.). Это дает повод допустить, что за все это время была та противостоящая завоевателям людская база. Кроме того, завоевания арабов не сопровождались массовым истреблением населения завоеванных городов, как это имело место например, в эпоху монгольского нашествия. Тем более в исторических источниках упоминается о том, что города сдавшие свои позиции, с арабами заключали договор по которому платили требуемую последними плату (см. ук. соч. с.292-293, 301), и принимали условия диктованные ими, в число которых входили возведения мечетей и празднования других религиозных центров (см. ук. соч. с.297). Судя по этим данным, арабы были заинтересованы в сохранении населения завоеванных земель. Так как, это удовлетворяло их далеко-идущие планы по исламизации других народов, что, кстати, им удалось. Факт исламизации нельзя путать. с ассимиляцией, так как позже сами тюрки тоже были исламизированы, но при этом сохранили свою идентичность. Следует отметить тот важный факт, что также не осуществлялось массовое переселение самих же арабов в Ср. А. Единственный раз это имело место когда в целях установления канонов ислама сюда были переселены 50 тыс. арабских семей (ук. соч. с. 291). В противовес этому факту следует отметить, что благодаря благоприятным условиям, в Ср. А. существовали многочисленные города, свидетельствующие и о огромном количестве населения (Чугуевский Л. И.. Новые материалы к истории согдийских колоний в районе Дуньхуана.–"Страны и народы Востока", вып. Х. М., 1971). Также о малочисленности арабов по отношению местному населению свидетельствуют следующие сведения: "Ты против меня воюешь с помощью моих же братьев и членов моей семьи, попробуй поставить арабов против меня" (Гафуров Б., ук. соч. с. 297). Данный отрывок из уст правителя Самарканда – Гурака, свидетельствует о том, что арабам удалось привлечь достаточно большое количество населения в свою сторону и использовать их (что говорит, также о недостаточном обеспечении рядов завоевателей их соплеменниками т. е. арабами) против оставшихся неподчиненных согдийцев. Так стоит ли поддаваться соблазну утвердить, что все население было ассимилировано или изгнано?

Если не имело место массовое истребление и отток людей, то куда они все делись? Нам кажется правомерным было бы согласиться, что основная часть населения осталось в своих прежних городах и селах, тем более если учесть, что борьба в Согде, Чаче, Фергане, Тохаристане и Хатлоне против арабов продолжалось вплоть до начала IX века (ук. соч. стр.307-315). С этими не прекращающимся восстаниями местного населения, на наш взгляд, как раз следует связывать и установление персидско-таджикского языка в качестве единого языка общения между согдийцами, ферганцами, бактрийцами и др. областями Ср. А. Ведь не могли же персы будучи наравне с арабами пришельцами (как об этом заявляет А. Эсанов) навязывая свой язык, руководит непрерывному восстанию против захватчиков. Даже если допустить данное предположение, то возникает следующий вопрос. Почему населения Согда, Ферганы, Бактрии, Хатлона и Тахористана вдруг симпатизировало персам с запада (а не туркам с севера, которые некоторое время выступали в качестве союзников) и совместно боролись против арабов?. Может это следует объяснить следствием их давнего родства и непрерывных до того времени тесных культурных и полито-экономических связей (в составе государств Ахеменидов, Парфян, Кушанов, Эфталитов и наконец Сасанидов)?? Тут уместно привести пословицу "счастья бы не было, да несчастье помогло", то есть, говоря другими словами совместная борьба населения Мавераннахра и Хорасана против захватчиков ускорила их соединение в единое языковое, культурное и политико-экономическое образование.

Кроме того, меры по уменьшению налогов для новообращенных в ислам и многие другие социально-экономические преимущества диктовали местному населению принять новую религию (а не путем их ассимиляции), и тем самым быть привлеченными в социально-экономическую жизнь в новых условиях. Об этом свидетельствует передача местным династиям уже с начала IX в ( с 821 г.) таким как Тахириды, Якубийцы (Йокубийон) автономное руководство земель Хорасана и Мавераннахра, а в последующем приобретение независимости, что удалось сделать династии Саманидов.

А по поводу островков восточноиранских диалектов сохранившихся в Верховьях Зеравшана (долина Ягноб) и Бадахшана следует отметить, что эти районы еще тогда (до и после прихода арабов) в силу географической изолированности (все эти диалекты сохранились в труднодоступных горных местностях) оставались в стороне от значительных социально-экономических событий и имели характер далекой провинции. Об этом свидетельствует тот не- маловажный факт, что ягнобский язык не только не идентичен с памирскими диалектами, но и сами памирские диалекты настолько отличаются, что здешнее население для понимания друг друга часто прибегает к употреблению таджикского языка (в бадахшанском диалекте). Архаичность некоторого населения Бадахшана, до образования советских республик в Ср. А., описана М. С. Андреевым в его кн. "Таджики долины Хуф". Кроме того, последнее таджикско-итальянское исследование показало, что отраженный в документах из Муга согдийский язык не является прямым предшественником ягнобского языка (доклад таджикско-итальянской экспедиции в Институт истории им. А. Дониша АН РТ в 2009 г.), еще раз показывая нам, что ягнобский язык как другие сохранившиеся сегодня диалекты восточноиранских языков не может быть идентифицирован непосредственно с общепринятыми согдийским и бактрийским языками. Следовательно, они еще, в свое время, были отдаленны от согдийского и бактрийских языков и представляли собой относительно изолированные диалекты. Если наши оппоненты не согласятся, то следует задать им следующий вопрос? Почему в течение девяти веков политического доминирования тюркоязычных племен ягнобцы не приняли хоть какой-либо тюркский элемент в свою среду, несмотря на то, что в отличие от горного Бадахшана вся территория Зеравшанской долины в течение всего этого времени подчинялась эмирам и ханам? Не связано ли это с обоснованной автором причиной о труднодоступности их места проживания. Если это не удалось сделать тюркам то почему такое должно было иметь место до них, в период арабов и согдийцев?.

Все приведенные аргументы является предположением автора и не претендует на бесспорность. Но, тем не менее, эти предположения более убедительнее, чем убеждение наших оппонентов, которые считают, что вся Согдиана и Бактрия были выдворены в труднодоступные районы, а их города и села на равнинах заняли арабы и персы.

Как отмечает Б. Гафуров:

"Еще за долго до прихода арабов в Среднюю Азию благодаря развитым экономическим и культурным отношениям, между отдельными областями и государствами Ср. А… был очевидным, что ряд народностей Ср. А., особенно автохтонное (согдийцы, боктрийцы, маргаинцы и др. – Ф.Р.) стремятся к единению в один народ" (Гафуров Б. ук. соч. стр. 351),что завершилось в пределах VIII - X вв.

Таким образом, думаю, что вопрос по этногенезу таджиков исчерпан, а продолжение обсуждения этой проблемы, после столь многочисленных аргументов, просто бессмысленно.

Следовательно, приведенные нами аргументы заставят передумать А. Эсанова и других апонентов, которые приводя нелепые цитаты делают подобные заключения:

"…никаких свидетельств существования мифического Исторического Таджикистана нет. Средневековые данные, которыми аргументируют свои доводы сторонники этой гипотезы, на самом деле ничего не доказывают. Более того, как мы видим, в средневековье этноним "таджик" имел совершенно другое значение" (А.Эсанов: Кто же такие узбеки, или Почему египтяне гордятся пирамидами?//centreasia.ru).

О каких основаниях вообще А. Эсанов говорит, если он их даже не приводит? И почему же он не утруждает себя привести цитаты по поводу аргументов своих оппонентов? И как вообще можно заставить читателя верить во второе, если о первом практически замалчивается?

Однако, этот труд мы взяли на себя и постарались дать читателю познакомиться с несколькими из этих фактов, основанные на достоверных греческой, китайской и др. работах, а также на результатах скрупулезных археологических исследований не одного поколения археологов.

Теперь несколько слов по поводу сложение таджикско – новоперсидского языка. Наши оппоненты считают, что таджикский язык является пришлым языком на территории Средней Азии. В таком случае хотелось уточнить у них, если таджикско – новоперсидский язык является пришлым или чужим для автохтонного населения Средней Азии, которое им пользуется до сего дня, то где тогда он вообще сложился иными словами какой регион можно локализовать в качестве родного место-появление таджикского языка.

Увы заранее известно, что ни один из узбекских ученых не способен ответить на этот вопрос иначе как называя родиной таджикско – новоперсидского языка территорию Мавераннахра и Хорасана входивших в состав Саманидского государства с центрами городов Самарканд и Бухара, а родоначальником таджикско-персидской литературы выходца из горной местности Рудак вблизи Самарканда Абуабдулле Рудаки.

А. Эсанов напоминает о принципе неправомерности признания языка в качестве единственного индикатора пределов этнической истории народов и тут же закрывает проблему говоря следующее:

"А стоит вспомнить принцип, хорошо сформулированный великим таджикским ученым Бободжоном Гафуровым (об этом я упоминал в статье "Вопросы этногенеза узбекского народа") – неправомерность признания языка в качестве единственного индикатора пределов этнической истории народа, и все становится на свои места" (Э.Асанов: Кто же такие узбеки, или Почему египтяне гордятся пирамидами?//centreasia.ru ).

А какие еще существуют индикаторы пределов истории народа? К сожалению, об этом А.Эсанов умалчивает, так как, несмотря на то, что он не признает определяющего фактора языка в качестве определения границ народа. Но все же существуют другие признаки. Это самоназвания, культура быта, культура пищи, культура одежды, архитектура, праздники, фольклор, музыка, театр, календари и мн. др. Не следует подробно останавливаться на утверждении того факта, что у таджиков все эти индикаторы сложились и развивались еще за тыс. лет до появления тюркского элемента на их территории. Эти исследования проводились и проводятся историками, археологами, этнографами и др. смежными науками и отображены в многочисленных трудах по истории и культуре таджикского народа.

И вот тут, кстати, следовало констатировать тот факт, что в отличие от таджиков у узбеков многие из этих индикаторов сложились только всего на всего лишь за последние столетия и то на основе сложившегося таджикского субстрата, о котором было упомянуто еще в 122 гг. до н. э.

P. S: (А. Эсанову!) Исходя именно из последнего факта следовало бы Вам связать культуру таджиков и узбеков и утверждать то, что эти народы имеют близкую культуру.

Фарход Раззоков,
Научный сотрудник
ИИАИЭ АН РТ
farhod84_12@mail.ru