С.Бобомуллоев: А.Хорошхин о таджиках (к вопросу об этногенезе) 09:10 25.09.2012
С.Бобомуллоев: Хорошхин А. * о таджиках (к вопросу об этногенезе).
Таджики:1
Население Туркестанского края, как мы уже сказали, разделяется на те две народности, который мы находим теперь в Самарканде и его окрестностях, а именно: 1) на оседлую таджикскую, замкнутую, неподвижно в настоящие формы, которые дал ей ислам, 2) совершенно самостоятельную, полукочевую народность, узбекскую, которые, в свою очередь, также имела сильное влияние на таджиков, превратив часть их в сортов, оседлый народ, таджикского происхождения, но говорящий узбекским языком. И это влияние узбеков досель так сильно, что хотя они и приняли от таджиков ислам, однако не нуждаются в их персидском языке, тогда как узбекская наречия, в том числе и сартовское, в большом ходу всюду между таджиками; из последних только жители глухих горных теснин (гальча) не знают узбекской речи, да и то, если честно спускаются по своим делам в долины, то усваивают ее очень скоро. С сартовским языком можно обойти всю Среднюю Азию, также как с французским Европу, а с персидским и всю остальную мусульманскую Азию. А потому здесь дипломатическим языком считается язык таджиков, оставляющий наречие персидского. Кабинеты коканский, бухарский и хивинский одинокого предпочитают наречие таджиков. Большинство книг написано или пишется на таджикском или персидском языках2.
Различие этих языков можно видеть из Записок Мирзы Шемса Бухары, переведенных и изданных в 1861 году В. В. Григорьевым, нашим известным ориенталистом и большим знатоком Средней Азии. В книге г. Григорьева между прочим есть глава: "Обозрение диалектических отличий употребительного у бухарских таджиков персидского языка". Издание г. Григорьева вообще представляет собой весьма интересную справочную книгу для всех, интересующихся Средней Азии.
Узбек и таджик окрестностей Самарканда, тесно связанные религией, обычаями, одеждой и даже нравами, резко отличаются друг от друга и наружностью, и характером. Я имела случай беседовать с необыкновенно своеобразными представителями обеих народностей: передо мною сидели два старика; каждому было по 65 лет, оба говорили по узбекский. Один был среднего роста, широкий в плечах, с необыкновенно свежим и полным лицом, окаймленным белою бородою, голубоглазый, с мягким взглядом. Другой – больше чем среднего роста, неуклюжий, с выцветшим и морщинистым лицом, совсем беззубый, с небольшой бородкой, неопределенного вида и цвета и с карими, бегающими глазами. Видевший здешние народности не запинаясь скажет, что первый – узбек, а второй – таджик. Узбек говорил мало и тихо и сидел смирно; таджик говорил много и шумно, вскакивал с места, перебивал речь узбека, хотя беседа наша одинаково для всех было первым знакомством. Допустим даже, что узбек и таджик между собой были уже знакомы, то темь боле это характеризует обоих представителей здешних народностей, видевших меня, как тот, как и другой, впервые.
Я далек от мысли, что характеристика это вполне закончена; темь не менее, как известно, узбеки были основателями преобладающих народностей Средней Азии, а таджики, даже под видом сортов, представляющих по своему языку какую-то середину между узбеком и таджиком, мы и досель находим плохими хозяевами, даже в пределах той не большой территории, которую они занимают.
Таджик никогда не ворочал судьбами здешнего края. Он торговал и досель торгует; он человек коммерческий, живой, плутоватый, развратный. Узбек – досель сохранил характер простодушного, далеко не так, как таджик, корыстного, храброго полукочевника. Правда, что и узбек сильно "отаджился", если можно так выразиться, но все таки он дал истории, (хотя это и небольшая заслуга) Чингиза и Тамерлана, таджик же дал только святых. Казалось бы с современной экономической точки зрения, что наиболее склонен к европейской культуре должен быть таджик, как субъект оседлый и меркам тельный; но на самом деле это выходит на оборот. потому что таджик фанатичнее узбека, хотя сам тоже далеко не прежний мусульманин. Узбек (наши киргизы, татары) шагнул уже в деле культуры вперед. Конечно, и узбек достаточно фанатичен, но все таки он восприимчивее таджика и прок от него будет скорее, в особенности там, где влияние таджика было не так сильно. Узбек если можно так выразится, благороднее таджика, и борется более за свою личную свободу, нежели за религию, а таджики прежде всего имеет в виду ислам, который он передал и узбеку. Таджик подчинился сначала арабу, потом узбеку, и частица превратился в сарта, т. е. забыл свой язык и заговорил по узбекский. Узбеки же до нас некому не подчинялся, и остался почти цельным. Правда, он принял ислам, принял одежду, обычаи и даже многие наклонности таджика, но все таки остался первенствующим.
Не смотря на все это различие, слияние обеих народностей заметно и вполне понятно: их соединяет дикая религия, предначертавшая одинаково точно и крупные, и мелкие явление их жизни: их соединяют экономические условие края, сделавшие общими интересы обоих народов. Слиянию, конечно, много содействовала и та китайская стена, которая досель окружала государства Средней Азии. Это же стена было не малою причиной и того, что народности среднеазиатский, так сказать, измельчали, пережили самих себя до того, что стали нуждаться в толчке извне. Но постороннему влиянию не было другого пути сюда, кроме того, которым оно зашло, а именно войны. И вот – началась это война и в ней вполне обнаружилась духовная скудость национальностей, благодаря замкнутости и безобразным формам их государственного строя. Даже самый поверхностный взгляд на дело вполне достаточен для уяснения этой духовной скудости, а события весною и летом 1868 г. вполне это подтверждают. Известно, чем кончилась попытка здешних деспотов восстановит свою значение усилиями народа, известно, что народное восстание, даже во имя религии, кончилось и для узбеков, и для таджиков неудачно, потому что в них самих нет уже ничего целого, и даже религиозная экзальтация их, это высшее проявление их духа, оказалась неприменимой к делу. Толпе осталось на долю только повиновение; но в том-то и беда, что безусловное повиновение пока невозможно, потому что толпе нужно выродится, нужно пережить прежние порядки, или по крайней мере, нужно пережит память об этих порядках, и тогда – дело пойдет хорошо. Тогда начнется новая история здешнего края.
За сим я поговорю вкратце от парадностях, обитающих в окрестностях Самарканда и вообще в горах и долинах по рр. Сыру, Зарафшану, Кашка-Даре и Аму.
Таджики обоихь берегов Сыра и Зарафшана могут быть разделены на две группы, а именно: на таджиков гор и таджиков равнин.
Таджики гор по Сыру суть те, который живут в горах, по верховьям Чирчика и по теснинам кряжа Кендер - диван. Это - горные таджики правого берега Сыра.
На левом берегу этой реки, таджикская народность рассеяна в долин, по отрогам Кашгар – давана и Бог весть где пропадает за этими горами, на юг и на юго-восток. Это часть земной поверхности даже досель представляет собою страну мало известную.
Все горы, западнее этих краев, а именно: горы в верховьях Зарафшана и Кашка-Дари и горы, разделяющие бассейн. Зарафшана от бассейн Сыра, густо населены таджиками и весьма незначительным числом узбеков.
Таджики равнин на правом берегу Сыра суть сарты, а на левом – жители городов: Исфара, Канибадам, Ходжента, Уро-Тюбе, Джизака и множества кишлаков. Само собой разумеется, что к этой же группе должны отнестись и таджики долины Зарафшана.
Таджики правого берега Сыра в горах говорят своим таджикских языком, а в долинах, или сартовским, т. е. наречием общего узбекского языка, или таджикском (Ходжент и другие города и кишлаки по левому берегу Сыра).
По Заравшану как в горах, так и на равнинах, таджиками употребляется по преимуществу свой язык (таджикский), господствующий местами даже между кровными узбеками, какави кенегезы, жители Шарсабиза. Впрочем, они представляют собой в этом отношении единственный премьер того, что таджикская народность осилила узбекскую.
Таджики небогаты названиями родов, как узбеки. Таджики равнин, как истые горожане здешнего края, зовут себя именами обитаемых ими городов: ташканди, ходжанди, самарканди, и. т. д.; напротив – таджики гор известны в долинах по большей части под одним названием: гальча, хотя в пределах территории своей, т. е. в горах, тоже носят имена обитаемых ими рек, например: матча, или общин, как например: кара- тегин, или наконец ущелий и деревень.
Таджики-горожане плутоваты, изнежены, трусливы, фабрикуют и носят шелк и пропитаны книжной чепухой; таджики-горцы, бедны, чище нравами, грубы и смелее горожан, ловкие охотники за дичью, промышляют, достав кою в долины угля, плодов, овощей, в особенности редки, и. т. п., а в замен, вместе с деньгами, дешевыми, бумажными тканями и прочим, запасаются из городов нелепыми тенденциями мусульманской цивилизации. Кроме этого, горцы – таджики, как народ трудовой, отличаются от таджиков – горожан бедностью, неопрятностью и простатою одежды вообще, а в особенности обовью, которая в некоторых местах напоминает черкесские чевяки.
Житейские обряды и обычаи таджиков весьма немногими отличаются от сартовских и от узбекских вообще. В основе этого явления лежит одна и тоже мусульманская религия, особенно замечательная свойством: обобщать характеры тех народов, которые ее исповедают. Варианты житейских обрядов обитателей обоих берегов Сыра и Зарафшана, гор и равнин, таджиков и узбеков, стоят в таких же отношениях друг к другу, в каких находятся между собой житейские церемонии великой русской земли. А потом здесь о таджиках-горцах можно добавить лишь то, что они до того бедны, что нищенство приобрело у них даже форму обычая. Задумав женится, горец-таджик отправляется предварительно нищенствовать в долины. Родители предполагают в нем человека негодного к труду, человека без средств – и вот он берет нищенскую суму и идет в ближайшие пункты более культированной жизни. Таджики Каратыгина (владение это приблизительно на одной долготе с г. Коканом) заходят искать счастья даже в Ташкент.
* Хорошхин А., ученый ориенталист.
Материалы для статистики Туркестанского края. Вып.3. СПб.1874. под. Ред. Н.А.Маева. Стр.314-318.
Подготовлена С. Бобомуллоевым.
2Стилистические и лексические особенности текст автора приведены без изменений в соответствии с нормами литературного языка того времени.
|