Изнасилование.

По туркменскому обычаю, насилуемая женщина может убить насилователя и при этом выкупа (хуна) не платить, если, свидетельскими показаниями очевидцев или присягою благонадежных лиц, докажет что убийство совершено ею как следствие попытки изнасиловать ее.

В настоящее время случаи убийств такого рода встречаются, сравнительно, очень редко; обыкновенно, в случаях изнасилования или попытки изнасиловать, муж или родственники потерпевшей предъявляют иск о вознаграждении за бесчестие. Если обвиняемый отрекается от взводимого на него обвинения, требуются доказательства. Доказательства: один свидетель-очевидец под присягою или два благонадежных свидетеля очевидца, без присяги. При неимении свидетелей, дается очистительная присяга обвиняемому.

В сессию летнего, 1896 года, Чрезвычайного съезда народных судей, с жительницы аула Магомед-Ораз (Атекского приставства), убившей одноаульца, пытавшегося изнасиловать ее, родственники убитого требовали выкуп, ссылаясь на то, что она не может доказать, что убитый хотел ее изнасиловать. Обвиняемая доказала, что она предупреждала несколько раз убитого и его родственников, что если он не прекратить своих ухаживаний, то она убьет его, но тем не менее, свидетельскими показаниями не могла доказать, что причиною убийства, действительно, была попытка изнасиловать ее.

Суд, по требованию родственников убитого, предложил обвиняемой представить 2-х свидетелей, которые приняли бы присягу в том, что они убеждены, что обвиняемая показывает правду.

Свидетели были выставлены, но дело до присяги не доведено, вследствие того, что стороны согласились примириться на условии, что вместо присяги, родственники женщины уплатят половину обычного выкупа.

Воровство.

Взгляды на воровство по шариату и обычному праву туркмен сильно расходятся между собою. Шариат смотрит на воровство, как на наиболее ненавистный порок, как на самое злостное преступление, которое сильно подрывает общественный мир и безопасность, а потому, чтобы гарантировать общество от этого зла, установить очень строгие наказания за кражи.

По шариату, за кражу, как незначительную, так и самую серьезную, полагается одно и то же наказание - отсечение у вора одного из членов тела, обыкновенно руки, при этом шариат отличает простую кражу от грабежа.

За грабеж, по шариату, полагается смертная казнь.

Доказанные воровство и грабеж, по шариату, не могут остаться безнаказанными, за исключением только того случая, когда вор, по своей инициативе, добровольно возвратить хозяину уворованную им вещь. Мировых сделок по делам о кражах шариат не допускает.

Для обвинения в краже, шариат требует наличности показания 2-х свидетелей или признания вора. В тех же случаях, когда факт кражи не доказан свидетельскими показаниями, и обвиняемый упорно отрицает правильность взводимого на него обвинения, ему предоставляется право очиститься принятием присяги; при нежелании же принять присягу обвиняемый ответственен за пропавшее имущество, но к нему, в этом случае, не применяется наказание - отнятие руки.

Совсем иначе чем шариат смотрит на грабеж и воровство народный туркменский обычай. Своеобразные воззрения туркмен на этот предмет и установившиеся у них обычаи требуют особенно подробного разбора, как потому, что ни в одном из сборников мусульманского права вопрос этот подробно не рассмотрен, так и потому, что в числе преступлений, рассматриваемых современными народными судами области, первое место по числу (см. обзоры области) занимают кражи и грабежи.

Даже при поверхностном сличении положений шариата с положениями туркменского адата нельзя не обратить внимания на то, что из постановлений шариата о грабеже и краже обычным правом заимствовано несравненно меньше, чем из какой либо другой части шариата.

Туркмены различают грабежи двух родов: аламаны, или набеги, производившееся на соседние страны или на враждебные племена, но отнюдь не на племена дружественные, и обыкновенные грабежи практиковавшиеся среди своих.

Аламаны производились, по большей части, по определенному плану, организованными партиями туркмен, под предводительством выборного начальника, называемого сердаром.

Аламанщиками захватывалось все, что попадалось под руки: люди, скот, имущество. Этот вид грабежа у туркмен не только не считался занятием позорным, но наоборот, рассматривался как подвиг, поощрялся народом, дававшим аламанщикам, отличавшимся удалью в набегах, название батыра (храбреца).

Второй вид грабежа (обыкновенный грабеж) встречался сравнительно редко и бывал, в большинстве случаев, как результат мести. Грабежи же с целью воспользоваться имуществом у туркмен встречались как исключения. Таких разбойников безнаказанно (хун не платился) убивали, о чем изложено на стр. 90.

С занятием края русскими аламаны отошли в область преданий. Что же касается простых краж скота и имущества, то замечено, что с прекращением аламанов, число их не уменьшилось, а наоборот, увеличилось.

Похищение имущества и скота, у туркмен, называется огурлук - кража.

В обзоре Закаспийской области, с 1882 по 1890 год, приведено совершенно правильное объяснение причин воровства, распространенного среди туркмен. Привожу дословно текст обзора: "воровство встречается зачастую, как результат добывания себе жены, а не как результат нравственной испорченности или неимения средств к жизни. Занятие (вероятно земледелие) настолько обеспечивает собственно прокормление туркмена, что нищие среди них неизвестны, кроне нескольких калек и, из-за насущного хлеба, туркмен к воровству не прибегает. Побудительной причиной к этому является настоятельная потребность иметь жену, и отсюда желание во что бы то нистало достать себе необходимую для этого сумму денег".

Как на одну из причин распространения воровства среди туркмен, следует также указать на привычку некоторых к курению опия. Замечено, что люди, предающиеся этой пагубной страсти, только при неимоверных усилиях, могут отрешиться от нее. Цена на опий поднимается тем выше, чем энергичнее администрация искореняет опиекурение, так как, в зависимости от этого, увеличивается риск привоза из Персии и хранения опия. В настоящее время цена на опий поднялась настолько высоко, что он продается буквально на вес серебра: продающие опий кладут его на одну чашку весов, а на другую равное ему, по весу, количество серебряной монеты (краны). Опиефаги к физическому труду не способны, а потому, чтобы иметь возможность удовлетворить свою страсть к курению опия, в большинстве случаев, не находят другого исхода, как заняться кражами.

Обычай туркмен не различает кражи простой от кражи со взломом, тайного похищения имущества от насильственного отнятия. Ценность уворованного имущества также не имеет никакого существенного значения при определении наказания за кражу, равно как и наказание за несколько краж определяется не по совокупности, а за каждую кражу отдельно. Туркмен, у которого совершена покража, прежде всего заботится, тем или иным путем, получить уворованное у него имущество, или стоимость его, а потому, отыскивая украденное, он не, останавливается ни перед чем: допытывая подозреваемого, изобретает всевозможные мучения, пока он или не сознается в краже или не обяжется отыскать вора; но раз потерпевший считает себя материально удовлетворенным, вопрос о наказании за воровство у него становится на втором плане. Не было примера, чтобы вор, добровольно возвративший украденную вещь, привлекался к ответственности.

При рассмотрении таблиц преступлений, зарегистрированных в годовых обзорах области, бросается в глаза, что, по числу преступлений, совершаемых туземцами, первое место занимают кражи. В силу этого обстоятельства, является необходимым остановиться на разборе этого вида преступлений и подробно изложить все наиболее выдающиеся случаи краж имущества и скота у туркмен, обычные способы обнаружения воров и привлечения их к ответственности.

По туркменскому обычаю, воры, лица, приобретшие краденное и общества привлекаются к ответственности, в делах о воровствах, в следующих случаях:

1) Когда вор пойман с поличным.

В этом случае хозяин удовлетворяется тем, что отбирает украденное имущество, а вор, обыкновенно, наказывается самосудом до тех пор, пока не скажет "тоубе" - раскаялся и не даст обещания более не красть.

Не редко бывает, что соседи, у которых раньше пропало что либо, узнав о том, что пойман вор, как выражаются туркмены, приклеиваются к нему и допытываются, не им ли и у них была совершена кража, или не известны ли ему воры. Зачастую бывает, что вор, под влиянием побоев, сознается во всех ранее совершенных им кражах или выдает известных ему воров.

В первом случае, он привлекается к ответственности как вор, во втором, фигурирует на суде как свидетель.

2) Когда потерпевший сам лично, без свидетелей, был очевидцем кражи, но вор успел скрыться.

В этом случае, потерпевший нанимает нескольких человек верховых и с ними вместе, по следам, пускается в погоню за вором. Если погоня вора настигнет, то с ним поступают так же, как с пойманным с поличным и, кроме того, с вора взыскивают расходы по погоне за ним. Если вора настигнут у него в кибитке, то потерпевший заявляет о случившейся у него покраже старшине и, затем, производится обыск в кибитке вора. Если вор успел вещи скрыть, но сам окажется на лицо, его привлекают к суду немедленно, а если он скроется то тогда, когда будет пойман.

В случае непризнания вора, потерпевший, как очевидец совершения кражи, принимает присягу, и тогда вор обязан возвратить украденное или стоимость его, а также расходы по погоне; если же потерпевший сам не пожелает принять присяги, - вор обязан принять очистительную присягу, после чего он освобождается от взыскания. Отказ от очистительной присяги равносилен признанию себя виновным, а потому обвиняемый отказавшийся от нее, присуждается к уплате стоимости уворованного и расходов.

3) Когда очевидцем кражи был не сам потерпевший, а

а) один только свидетель.

В этом случае, если вор не сознается, то, по желанию потерпевшего, суд требует присягу от свидетеля, и тогда взыскивает с вора стоимость украденного или же, если последует согласие потерпевшего, - очистительную присягу от вора, и затем освобождает его от ответственности. Выбор того или другого вида присяги зависит от потерпевшего, и

б) когда очевидцами кражи было два или несколько свидетелей. В этом случае присяги от них не требуется, а по их безприсяжному показанию с вора взыскивается украденное и расходы по погоне, если таковая была.

4) Когда ни сам хозяин, ни свидетели не были очевидцами факта кражи, но обнаружили у кого либо пропавшую вещь или скот.

В этом случае, привлекаемый к ответственности или: а) сознается, что украл, б) заявляет, что вещь или скот найдены им, в) куплены им, г) получены от третьего лица для сохранения или продажи.

Тогда с обвиняемым поступают так: в случае а - как в пункте 1 указано; в случаях б, в и г - суд требует, чтобы жалобщик доказал, что вещи или скот, оказавшиеся у подозреваемого, действительно, принадлежат ему; после этого они отбираются и вручаются жалобщику, причем обвиняемый, в случае б должен оправдаться присягой, или же доставить свидетелей очевидцев, что действительно пропавшие у потерпевшего вещи или скот им были найдены, и тогда обвиняемый освобождается от наказания; в случае в, по приказанию народного суда казием или муллою обвиняемому выдается особое удостоверение, называемое "сиджил-хаты", - судейская запись, в которой излагается, что такого то числа, таким то судом, рассматривалось дело по обвинению в краже лица, которому выдается настояний сиджил, таких то и таких то предметов и что, вследствие того, что на суде потерпевший доказал, что предметы эти были у него действительно уворованы не известно кем, они были отобраны от ответчика, которому, вследствие его заявления, что этих вещей (или скота) он не крал, а купил на таком то базаре (или там то), у такого то (или неизвестного ему), предоставляется право отыскать продавшего краденное, взыскать уплаченные им деньги и привлечь вора к ответственности.

Тогда обвиняемый должен с сиджилем отыскать лицо, у которого он купил краденное; после чего суд требует от этого лица, как деньги, уплаченные ему обвиняемым, так и издержки по розыскам его. Этот последний, в свою очередь, или признается в краже, или заявляет, что оказавшееся краденным им найдено, или куплено, или получено от 3-го лица.

Этому опять выдается сиджил-хаты, в том случае, если он заявит, что оказавшееся краденным, им в свою очередь, было куплено, или, в случае б поступают, как указано выше.

При помощи сиджилей, в конце концов, туркмены почти всегда доискиваются настоящего вора.

В случае г привлекается к ответственности 3 лицо, которое, если не сознается в краже, в свою очередь, опять обязано доказывать свою невиновность вышеуказанным порядком и т. д., пока не обнаружится настояний вор, который и должен уплатить все убытки и издержки.

5) Когда сам владелец украденного заявит на кого либо голословное подозрение, что он, по каким либо известным ему причинам, предполагает, что вор никто иной, как указываемая им личность.

В таких случаях, обыкновенно, туркмены, как на улики, указывают на то, что, например, подозреваемый, житель другого аула, в день пропажи приезжал в аул потерпевшего, не имея в этом ауле никакого дела, что одноаулец, без всякой надобности, ходил около кибитки потерпевшего, или, что, незадолго до пропажи, подозреваемый восхищался пропавшей вещью, спрашивал ее стоимость и пр.

В этих случаях, подозреваемый должен доказать, путем логических доводов или свидетельскими показаниями, что вор не он, а кто-то другой и тогда он от ответственности освобождается.

Если же такой подозреваемый не докажет свою безусловную невиновность, то, обыкновенно, ему дается известный срок, в течении которого он или должен отыскать настоящего вора, или, в случае безуспешности розыска, уплатить стоимость пропавших вещей, или же принять очистительную присягу.

В таких случаях, зачастую, туркмен уважаемый, пользующийся почетом, сознавая полную свою невиновность в взводимом на него подозрении, но не будучи в состоянии опровергнуть несостоятельность и нелогичность обвинения, выведенного из случайного, невыгодного для него сплетения обстоятельств, если не разыщет настоящего вора, предпочтет уплатить стоимость уворованных вещей, но не примет очистительной присяги.

6) Когда местонахождение пропавшего имущества или, главным образом, скота дознано потерпевшим или указано изчием.

Среди туркмен, где кражи скота встречаются так часто, образовался особый род людей, называемых "изчи": "из" - след, отсюда "изчи" - идущий по следам, ищейка, профессия которого состоит в разыскивании, за вознаграждение, по следам, пропавшего имущества, главным образом, краденного и бежавшего скота.

Приходится поражаться, с каким умением, с какою ловкостью, идет изчи по следам скота, убежавшего или угнанного, за несколько даже дней. Искусство это достигается, конечно, многолетнею практикою и дает туркменам, усвоившим его, значительный заработок.

Когда изчи, по следам, подведет к какому-нибудь аулу - на этом его обязанность по розыску заканчивается

Дальнейшие розыски продолжают хозяева тех кибиток, около которых оканчиваются следы, так как иначе, они должны уплатить стоимость пропавшего имущества, а, в случае их несогласия, платят жителя всего аула, которые уже, затем, сами разыскивают вора.

Если жители аула докажут, что кража совершена не их одноаульцем, а скот был только прогнан через аул, что, например, могут доказать обнаружив и указав на выходящие из аула следы, тогда с них ответственность слагается и хозяин пропавшего имущества продолжает дальнейшие розыски сам.

7) Когда будет подозреваться в краже какое-либо лицо, останавливавшееся в качестве гостя в кибитке туркмена, то хозяин (михман-джаи, - ери) должен доказать, что гость его кражи не совершил в тот период времени, пока был в гостях у него, а если этого не докажет, то рассматривается как укрыватель или пристанодержатель, а потому, по обычаю, ответствен наравне с вором.

8) Когда вор будет указать сиюнджилаком.

Сиюнджилаком называется лицо, принимающее на себя обязанность, за известное вознаграждение, называемое сиюнджи (буквально подарок за доставление радостной вести), указать нахождение пропавшего скота или имущества, или же самого вора

Сиюнджилаки отличаются от изчей тем, что не смотрят на розыски как на свою профессию, а имеют возможность, в каждом данном случае, по каким-либо признакам, отыскать вора. Например, туркмен, приехав в аул, узнает, что у кого-либо пропал скот, по приметам, тот, который он, проезжая, встретил в известном месте. Он заявляет об этом потерпевшему и, за условленное вознаграждение, отправляется на поиски. Размер вознаграждения - сиюнджи, находится в зависимости от того, отобьет ли сиюнджилак весь скот, или часть его, захватит ли самого вора, что, во всяком случае, желательно потерпевшему, так как тогда сиюнджи он взыщет с вора, а иначе должен сам уплатить: кроме того, сиюнджи находится в зависимости от дальности расстояния, степени трудности розысков и пр.

Если сиюнджи выдано вперед, то, в случае безуспешности розысков, таковое возвращается хозяину.

Иногда случается, что один из воров, поссорившись при разделе краденного, отправляется к потерпевшему и, предложив свои услуги, в качестве сиюнджилака, при помощи других, приводит вора, но, в большинстве случаев, на суде обнаруживается проделка и, вместо получения сиюнджи, сиюнджилак сам обвиняется в воровстве.

Приведенное в пунктах 7 и 8 иллюстрирую примером. В летнюю, 1896 года, сессию Чрезвычайного съезда народных судей рассматривалось следующее дело по апелляционной жалобе на решение Атекского народного суда: у Кесоулинского (Атекско-го приставства) жителя, Чонана, пропало 3 кобылицы, стоимостью 450 кран. Доказано было, что кобылиц украл некий Якуб-тат, останавливавшийся (михман-джаи) в доме Кесоулинского же жителя, Сары-бека. Украденных кобылиц Якуб-тат сбыл в персидской пограничной провинции Дерегез и, боясь ответственности, в пределы Закаспийской области не является. Когда Якуб-тат ночью гнал уворованных им кобылиц, на дороге его встретил есаул (рассыльный старшины) и, за обещание не выдавать Якуб-тата, взял с него взятку в 12 кран. По возвращении в аул, есаул хотел поживиться и, умалчивая о взятке, взял с Чонана сиюнджи 100 кран, но Якуб-тата доставить не мог. Чрезвычайный съезд, рассмотрев это дело, постановил: взыскать в пользу потерпевшего Чонана стоимость кобылиц - 450 кран и выданное есаулу сиюнджи - 100 кран, а всего 550 кран, распределив взыскание так: с хозяина дома, в котором останавливался Якуб-тат, Сары-бека (михман-джаи) - 200 кран, с есаула сиюнджи - 100 кран и взятку, полученную им с Якуб-тата 12 кран, а остальные 238 кран с вора, Якуб-тата; в случае же, если он окажется несостоятельным, или не будет разыскан, сумму эту взыскать с Сары-бека.

Из этого примера видно как народный суд смотрит на укрывателей преступлений и лиц, дающих убежища ворам, а также на сиюнджилаков.

9) Когда у человека, остановившегося проездом в ауле, будет украден скот или имущество.

В этом случае отвечает или хозяине дома (михман-джаи) или весь аул, если гость докажет, что действительно у него при приезде в аул имелись вещи или скот, и обвинение не вымышлено им.

Аул платить стоимость украденного в таком только случае, если хозяин дома докажет, что кража у гостя совершена не им, а неизвестно кем.

Изложенные 9 случаев приведены как основные, к которым можно было бы подвести любую из краж, которые, конечно, могут варьироваться.

Иногда случается, что, при помощи сиджил-хатов, добираются до первоначального продавца, который в состоянии доказать, что опознанный и отобранный, по сходству, скот вовсе не краденный, а его "хане-заде", доморощенный; тогда все издержки по розыскам падают на потерпевшего, как человека, который ввел в заблуждение лиц, причастных к делу.

Когда привлеченный к ответственности путается в показаниях и не в состоянии указать откуда он добыл поличное, он считается вором.

Профессиональные воры имеют обыкновенно сообщников или в Персии, или в отдаленных аулах какого-нибудь другого туркменского племени, где и сбывают краденное. Иногда воры выдают своих сообщников; эти последние, в большинстве случаев, заявляют, что вор клевещет на них; тогда назначается или им лично очистительная присяга, или двум благонадежным лицам, по выбору потерпевшего. При нежелании оправдаться присягою, сообщник привлекается к ответственности наравне с вором.

Достойно внимания, что некоторые туркменские казии и ученые ишаны возбуждали неоднократно ходатайства пред начальством о том, чтобы большинство туземных дел разбиралось в народных судах не на основании обычного права, а по шариату и, в то же самое время, ни один из этих ученых туркмен, признающих шариат важнее обычного права, никогда не возбуждал вопроса о разборе дел о кражах по шариату

(еще не так давно, 16-го декабря 1895 года, явился к Начальнику 3aкаспийской области ишан, пользующийся в Асхабадском уезде большим авторитетом Курбан Myрад ишан Аман Давлетов и категорически заявил, что нижеследующие дела возникающие среди туркмен, должны быть рассматриваемы согласно постановлений шариата).

Объяснить это можно тем, что казии и ишаны - туркмены, изучавшие мусульманское право в Хиве или Бухаре, хотя, в общем, под влиянием мулл фанатиков и прониклись убеждением, что более совершенного суда, чем суд по шариату, не существует, но, в то же самое время, в силу понятия о воровстве, укоренившегося и у них, как и у всякого туркмена с детства, от которого они не могли отрешиться, даже под влиянием своих учителей шариата, возвращаясь по окончании юридического образования, в свою родную среду, в вопросах о воровстве они не старались проводить в жизнь туркмен шариатского взгляда на воровство.

Эти ученые не могли не сознавать, что если бы в Туркмении воры судились по шариату, слишком много было бы между ними людей безруких.

Передал - Эрик Ханымамедов, г. Волгоград