Расулов Абдулазиз (1903-2004): казахский мулла с узбекскими корнями

/Памяти Кари-ака Расулова – скромного муллы, который был духовным наставником и "лучом света в темном царстве" советского атеизма для десятков тысяч жителей казахстанского городка Талдыкорган (в их числе и для моей мамы Нурзии в 80-е годы ХХ в.) и всем искренним религиозным проповедникам прошлого ПОСВЯЩАЕТСЯ/

В судьбах людских нет ничего случайного. Особенно если это связано с религией и духовными явлениями. Моя мама, будучи с детства верующей, в трудные годы советской эры познакомилась в семьей муллы-узбека в городе Талдыкоргане, ныне областном центре Алматинской области РК. Дом муллы был всегда открыт для мусульман, к нему приходили за ответом на духовные вопросы и искали утешение десятки и сотни людей разных национальностей и возраста, мужчины и женщины. Приводили для получения благословения и лечения детей и немощных.
Немножко побаиваясь отца-коммуниста, мама тайком посещала этот дом, словно вторую мечеть. За дастарханом, подружившись с супругой муллы – приветливой и доброй уйгуркой Сарой, она слушала мудрые наставления Кари-ака. Да, так звали этого человека все жители города, поскольку мулла был известен прежде всего как "кари" – виртуозный чтец Корана, знавший священный текст наизусть. Местные казахи очень уважали его и давно считали своим, поскольку он прекрасно говорил по казахски, успел не только духовно, но и кровно породниться с коренным народом (выдав дочерей в казахские семьи), хотя люди знали об его узбекских корнях.
Именно через маму я впервые, еще школьницей, услышала об этом удивительном человеке, распространявшем исламские ценности в советский период. Однажды даже мельком его увидела. Интересные рассказы матери, народная молва заставляли уже тогда задумываться о секрете его духовного обаяния. Тем более внешне это был отнюдь не респектабельный, ничем не примечательный, небольшого роста, тихий человек.
Прошло много лет…Волею судьбы я стала историком и исследователем истории ислама в Казахстане. В последние годы, являясь руководителем научного проекта "Личность религиозного лидера в истории и современной жизни традиционных конфессий Казахстана", финансируемого Министерством науки и образования Республики Казахстан, исследуя на стыке истории и религиоведения феномен духовного лидерства, мне приходится раскрывать новые страницы жизни мусульманских и православных священников разных периодов отечественной истории, в том числе репрессированных сталинским режимом. И прежде всего я обратила внимание на историю региона Жетысу (Семиречья). Земля Семиречья, многонациональная, богатая историческими событиями и яркими личностями, заслуживает к себе особого внимания. Тут, конечно, я вспомнила о Кари-ака, будучи побуждаема долгом как перед наукой, так и перед дорогой мамой, которой обязана изначальным интересом к религиозному феномену.
Мама поддержала мое внимание к личности этого, как она считала, святого человека. Добрые, а порой и печальные воспоминания о Талдыкоргане (там умерла ее старшая дочь, наша сестра Роза), о Кари-ака опять захлестнули душу верующей пожилой женщины. Первыми учителями исламской веры она считает родителей – простых казахов-кочевников из рода Найман-Каракерей, переживших кровавую революцию, ад Голомора и эмиграцию в Китай, войну и нищету, но всегда уповавших на Всевышнего Аллаха. Потом – в годы войны – ей повезло слушать феноменальные рассказы аксакала Назархана-торе – некоего знатока ислама и исполнителя казахских религиозных поэм-кыйсса в ауле близ гор Тарбагатая…И, наконец, в 80-е годы в Талдыкоргане она услышала от жителей об одном хорошем мулле и врачевателе. Имела честь общаться с этой личностью, слушать его наставления, получить благословение и поддержку.
Кари-ака уже нет в живых. Он скончался в 100-летнем возрасте в 2004 г. Но все же, пусть через 10 лет после его смерти, ее дочь-историк, хочет поехать и собрать информацию, попытаться научно объяснить и воссоздать его духовный портрет…Поэтому мама была взволнована и рада. Благословила, передала мусульманский салам здравствующей вдове муллы – почтенной Саре-ханум. Как все в этой жизни тонко взаимосвязано! Наши добрые дела и помыслы отдают эхом в поворотах судьбах и событиях нашей биографии порой через многие и многие годы…И добро, и зло никогда не проходят бесследно.
В моем научном проекте было обосновано теоретическое положение о том, что духовный лидер, имам – это не обязательно личность внешне, социально активная, так сказать, экстравертивная и публичная. Вообще, религия сама по себе имеет дело с невидимыми тонкими духовными явлениями, связанными с сознанием. Результат религиозной деятельности нельзя показать материально, измерить в тоннах и килограммах продукции. И даже в бумажных отчетах Духовному управлению, количестве и внешнем декоре мечетей. Не принципиален также уровень и масштаб деятельности учителя, так что не следует в исследовании ограничиваться жизнью великих шейхов, муфтиев и хазретов.
Учитывая актуальность микроистории, необходимо признать, что как раз нам интересна личность скромного рядового имама, который заслужил уважение и искреннюю любовь своей малочисленной общины – жителей махалля или аула. Подлинным духовным учителем может оказаться вовсе не имевший громкого имени и признания в общенациональном масштабе (кстати, уместно вспомнить христианское изречение "Нет пророка в своем отечестве"), но именно честный труженик на духовном поприще, подвижник и святой, сеявший "разумное, доброе, вечное".
Для будущих поколений и последователей религиозного проповедника (мусульманского или христианского) ценно искреннее отношение этого деятеля к священным идеалам, его знания, качество его духовной практики, добрые дела, честность, толерантность и внутренняя культура, подлинное, а не показное благочестие. В случае же с биографией Кари-ака из Талдыкоргана важен еще факт не декларативной, а подлинной живой дружбы народов – казахов, узбеков, уйгуров, татар, чеченцев и др., всех жителей многонационального Казахстана, которую он олицетворял собой.
Личность муллы Расулова интересна и поучительна тем, что некогда жестокой судьбой оторванный от родной узбекской земли этот несчастный человек был затем заброшен на казахскую землю. И земля казахская приняла его как родного сына. Он крепко расцвел здесь, словно могучее дерево, пустил глубокие корни, принес духовные плоды – в виде благих деяний. Религиозный подвижник не уставал благословлять казахскую землю, народ Жетысу, а в последние годы жизни искренне радовался долгожданной Независимости и процветанию Казахстана. Он отказался от предложения похоронить его тело в Узбекистане, хотя всегда помнил и любил родину предков. Умирая, просил выполнить все казахские обряды, раздать 40 почетных халатов-чапанов казахским аксакалам, завещал хранить мир, дружбу и согласие казахов и узбеков, вообще не разделять людей по национальности и крови…
Еще из рассказов мамы я знала в общем драматическую судьбу и жизненное кредо этого интересного человека. Наиболее важные фрагменты его биографии, переданные матерью, теперь точно подтвердились из уст информаторов (супруги муллы, детей и учеников) – в ходе поездки и интервью. Итак, я знала, что мулла Расулов Абдулазиз являлся потомком узбекских ишанов из Андижана. Религиозное образование получил в Фергане, затем некоторое время обучался в медресе Бухары. Как служитель культа он был репрессирован Советским режимом и 10 лет отбывал наказание в сталинском лагере на крайнем севере. После истечения срока, не имея права вернуться в Узбекистан, в 1944 года был сослан в казахстанское Семиречье.
И здесь он испытал тяжесть изнурительного колхозного труда, познал вдоволь нужду и унижение. Однажды он услышал от местных стариков, что в этой местности похоронен Ескельды-бий, который почитается у казахов как "аулие" – святой. Воспитанный на традициях традиционного среднеазиатского ислама и суфизма, он, конечно, допускал и считал не противоречащим исламу обряд "зиарат" – посещение и ночлег у могилы святого с целью получения благословения. После тяжелого рабочего дня, тайно прижимая к груди маленький Коран, с которым не расставался никогда, Абдулазиз прямиком направился к мазару казахского святого. Долго читал там Коран, молился Аллаху, выражал искренне уважение аруахам.
Как передавала мне в свое время мама, Кари-ака, хотя произносил эти слова в советский период для довольно узкого круга верующих людей, все же счел этичным именно в данном месте прервать свою исповедь, не разглашая самое сокровенное и личное, священное и тайное. Но как говорили римляне, "sapienti sat" ("мудрый поймет", "умному достаточно"). Поэтому мама комментировала: "Конечно, мы догадались, что аруахи тогда по настоящему его поддержали, благодать Аллаха снизошла, иначе подумай: кем он пришел и кем он затем стал в Жетысу? Бедный, гонимый, униженный одинокий узбек в конце концов стал любимцем мусульман всего края, даже секретари райкомов и горкомов тайно его посещали. А какая жена ему досталась? Красавица, умная, заботливая, богобоязненная. Дети родились, и достаток пришел. И долголетие дал Бог, до ста лет дожил. Разве не ясно, что Аллах его любил и Ескелды-баба благословил?! Кызым, запомни: аруахи не разделяют людей по национальности, по племени и роду, они справедливы!".
Действительно, жизнь постепенно стала налаживаться, приходило облегчение, первые успехи и радости. Удалось перевезти из Андижана в Казахстан мать (позднее она была с почетом похоронена в Талдыкоргане). И все же, как гласит русская поговорка "на Бога надейся, а сам не плошай": приходилось трудиться в поте лица, стремиться выживать не только физически, материально, но и морально и духовно. Самое главное – сохранить в тяжких испытаниях веру в Бога, а затем как-то доносить истины ислама духовно осиротевшим людям.
И здесь лирическое отступление. Обычно мы восхваляем и считаем самыми великими и сильными духами Йассави, Бахауддина Накшбанда, Аль-Фараби и других классиков, живших, между прочим, в очень даже благополучные периоды человеческой истории и прекрасных государствах, при почти идеальной системе образования, при неиспорченных людских нравах и даже экологии. А вот мне иногда кажется, что самых сильных духов Всевышний Аллах сберег и затем воплотил в земные тела именно в тяжелейших условиях новейшей и современной истории, а не средневековья.
Бог послал лучших своих слуг, как самых сильных воинов, для испытания в среду оголтелых материалистов и озверевших тиранов, в те общества и страны, где сердца миллионов были покрыты темным мраком безверья, жестокости и цинизма, разврата и низости. Конечно, в таких жесточайших условиях только для того, чтобы просто остаться человеком, просто сохранить веру и порядочность, отвоевать от тьмы хотя бы маленький плацдарм для света и добра, истины и справедливости требовалась такая колоссальная внутренняя сила, духовная энергия, которая при более благополучных исторических условиях породила бы гениальные произведения и трактаты, высшую ученость и святость.
С этой точки зрения, быть может, наши "алаш-ордынцы", вообще, все светлые личности, жившие в эпоху массовых гонений, кровавых диктатур или современной материалистической цивилизации на самом деле – души более высокого калибра и качества, чем древние батыры, ханы, аулие? Взять тоже простых, так сказать, "неисторических" личностей. К примеру, моя мама, ее родители, на чью долю выпали тяжкие испытания, которые и не снились средневековым казахам, возможно, духовно превосходят своих предков, живших в эпоху кочевой идиллии?
Так или иначе, страдания, которые перенес репрессированный мулла сталинской эпохи Абдулазиз испытать довелось вероятно лишь немногим великим святым и суфиям древности. Но такова судьба и предначертание Аллаха. В 25 лет, закончивший курс обучения в Бухаре и получивший благословение тамошних учителей, в совершенстве владевший арабским и персидским языками, уже слывший феноменальным чтецом Корана молодой и перспективный мулла вернулся в Андижан. Отец, известный в крае мулла и ишан, лежал при смерти. Абдулазиз плакал, сожалел, что не смог выполнить свой сыновний долг, окружить заботой и вниманием отца в последние годы. В ответ отец улыбнулся и сказал: "Не печалься, что не кормил и не поил меня все эти годы, у тебя будет еще возможность заботиться обо мне. Настоящее пропитание – это не хлеб, а Коран. Именно Кораном будешь ты меня поминать многие годы, и это будет истинным пропитанием моей души на том свете…".
Но час тотального хаоса и антирелигиозной истерии в СССР настал. Политический террор в отношении духовенства начался уже с 1928 года и достиг пика к 1937/1938 гг. Абдулазиз в числе многих сотен тысяч мулл и ишанов был ложно обвинен и арестован. 10 лет он проведет в страшных условиях непосильного каторжного труда в концентрационном лагере на севере, на территории Коми АССР. По информации сына муллы, Абдыфаттаха Расулова: "Отец рассказывал, что выжил в лагере только потому, что во-первых, бывшие с ним осужденные мусульмане узнали его высокий уровень знания религии и Корана, и стали ему помогать, иногда даже отдавать свой кусок хлеба. Во-вторых, благодаря своему необычному дару (видеть вещие сны) он предсказал и вылечил ребенка начальника колонии. Тогда его работу немного облегчили, иногда использовали вроде как медбрата: он показывал какие растения и травы в тех лесах надо использовать для исцеления от болезней. Ему увеличили суточную норму хлеба. Только поэтому он выжил".
"Подвигом добрым я подвизался, веру сохранил", – так кажется сказал о себе апостол Павел – самый великий и талантливый ученик Иисуса Христа, гордо принявший казнь от рук римских палачей. В самый пик ниспосланных страданий, Абдулазиз, конечно, молился Всевышнему, просил Его дать терпение и избавление. Ему приходили на память хадисы Пророка, аяты Корана о терпении и страдании, постигших даже таких любимцев Бога, как Айюб-пайгамбар (библейский Йов), пророков и святых разных эпох.
Стойкость веры проявилась в том, что в нечеловеческих условиях, при пронизывающем тело холоде, полуголодном существовании и каторжном труде Абдулазиз держал мусульманский пост в Рамадан. Всего державших вместе с ним ураза заключенных в концлагере было всего 70 человек (вероятно, в лагере отбывали срок в основном религиозные деятели. С точки зрения религии само число 70 – весьма символический знак, свидетельствующий о присутствии высших сил). Никогда не расставался заключенный Расулов с маленьким Кораном. Только по милости Бога, как был убежден кари-ака, ему удалось выдержать это страшное испытание своей судьбы.
Милость Бога (по арабски "рахмат") для Абдулазиза всегда ассоциировалась с Казахстаном. Вступив ногой на эту благословенную землю, в объятия доброго и милосердного братского народа, он понял, что навсегда свяжет с ним судьбу и будет честно служить ее детям. Как известно, после 1943 г. политика СССР в отношении религии несколько смягчается и либерализуется. Стали разрешать отправлять религиозные обряды, открывались мечети и церкви. Долгое время в Жетысу Абдулазиз-ака был известен как знаток и чтец Корана, независимый духовный наставник, вдобавок практикующий целительство.
Дар целительства (обычно тесно связанный с суфийской практикой) впервые проявился у мальчика в 14 лет, когда он спонтанно понял как надо лечить заболевшего родственника. Духовный дар, по его признанию, он унаследовал по материнской линии. Покойная мать сама была образованной, обучавшейся у пиров (учителей суфизма). Именно через целительство Кари-ака встретил свою любовь и Богом данную супругу: у местных уйгуров Семиречья тяжело заболела, почти умирала дочь, никакие средства не помогали. Абдулазиз вылечил девушку. Радостные родители сказали: "Ты ее воскресил при помощи Священного Корана. Она – твоя суженая. Будьте благословенны и счастливы!". Кари-ака знал секреты лечения травами, другие тайны народной медицины, прибегая также к помощи своей интуиции и ясновидения. Как рассказывают люди, особенно он любил лечить детей, благословлять их.
Авторитет муллы в народе стал возрастать. К нему обращались за благословениями, советами, спрашивали о Боге, особенно часто – в случае необходимости отправления мусульманских обрядов, прежде всего джаназа – заупокойной молитвы. Официально религия все еще находилась под запретом. Коммунисты и тем более руководители партийных и государственных органов не могли открыто пойти к мулле. Поэтому, как рассказывает Сара-апа, за дедушкой приезжали машины ночью; все обряды коммунисты старались выполнить тайно, хотя многие из них искренне уважали и почитали ислам. Рабочим и простым людям было проще, двери дома муллы были открыты в любое время суток.
Пытаясь разгадать секрет популярности наставника, я кажется нащупала основные факторы, так сказать, слагаемые его успеха. Это – искренность, честность; образ жизни, когда слова не расходятся с делами (казахская поговорка, высмеивающая плохих мулл: "Делай то, что говорит мулла, а не то, что он делает"). Мулла Абдулазиз-ака был любим за то, что никогда не разделял мусульман на богатых и бедных, влиятельных и простых. Чего уж греха таить, в современной религиозной жизни стало нормой, мягко говоря, дифференцированное отношение к пастве. На взгляд многих современных имамов, духовно обслужить бизнесмена или бедную одинокую женщину – это две разные вещи. Как правило, для отправления обрядов в семьи состоятельных мусульман, занимающих хорошие должности и т.д., едет сам главный имам, а к простым людям небрежно посылают кого-то из помощников, подвернувшихся под руку молодых сотрудников мечети. Мне лично приходилось наблюдать такое в жизни современных мечетей. Но народ не обманешь. Тем более Бога.
Народ Жетысу помнит много ярких примеров, когда Кари-ака с болью в сердце шел на помощь бедным и страждущим, отдавал им свои деньги, агитировал и собирал людей чтобы, к примеру, организовать похороны одинокого человека. Он говорил им: "Вам нужен сауаб (вознаграждение от Бога – Н.Н.)? Тогда давайте поможем этому бедному человеку".
Еще одной особенностью духовной деятельности Кари-ака, как показывает исследование, было то, что он считал правильным доносить истины вероучения гибко и сообразно уровню и состоянию людей, конкретной аудитории. Даже в семье он, будучи принципиален в отношении моральных и базовых обрядово-бытовых предписаний ислама, все же не принуждал детей к намазу, буквальному следованию религии, ношению платков и пр. По словам дочерей, их отец не только не запрещал вступление в комсомол, полноценную светскую жизнь с пионерскими лагерями и пр., но и весьма поощрял их учебу в школе и социализацию.
Когда старший сын решил поступать в политехнический институт в Алматы, отец стал вдруг очень молчалив и задумчив, искренне переживал за него, почти не выходил из мечети, а потом радовался исполнению своей мечты. Но следует признать, что дети советского времени, кем были сыновья и дочери муллы Расулова, все же испытали на себе некую неполноценность от принадлежности своего отца к религиозной сфере. Это, по их собственному признанию, прямо отразилось на их биографии, не давало возможности сделать полноценную карьеру. А мне хочется им сказать: "Все в этой жизни не вечно и быстротечно: и должности, и репутация, и богатство. Вечно и по-настоящему дорого лишь то, что связано с верой в Бога, с праведным образом жизни, мудростью и совестью. Именно это всегда было в доме вашего отца, в его наследии и ваших генах. Этим вы превосходите других, и потому гордитесь. Воспитайте кого-нибудь из ваших детей в духе истинного ислама, пусть он унаследует дело отца, изучит вашу родословную. Пусть он совершит за прадедушку хадж – единственную мечту, которую он не смог осуществить".
Оказалось, что в своей духовной деятельности мулла Абулазиз-ака облекал религиозные ценности в форму народной мудрости, житейских правил, делая акцент на общечеловеческих ценностях и национальных этических традициях. Конечно, здесь сказалась и суровая реальность советской эпохи, когда не всегда было возможным открыто проповедовать ислам, порой это могло оттолкнуть людей от веры. Вместе с тем я вижу в этой установке давние традиции и мудрость тюркского суфизма, его умение гармонизировать и интегрировать в единое целое теорию и практику, религиозное и светское, священное и обыденное. Порой именно такого подхода не хватает современным проповедникам ислама, страдающим категоричностью, склонностью к спорам и приклеиванию ярлыков.
Также толерантность была возведена в нашем региональном исламе в ранг важнейших принципов (хотя мы знаем, что в истории Центральной Азии были и вооруженные протестные выступления под руководством ишанов. И все же это было скорее исключением из правила и чрезвычайной мерой, нежели фундаментальным принципом). Жизненный опыт, неординарная жестокая судьба, выпавшая на долю муллы, наверное, были лучшим учителем и ориентиром в его мировоззрении и практике. Еще в далеком лагере на территории Советской России он реально столкнулся со Злом, не имевшим национального или конфессионального лица. Видел, как страдали за веру и умирали не только мусульманские, но и православные священники. Нередко жалость, человечность и помощь неожиданно для него приходили со стороны людей, весьма далеких от его традиции, языка и веры.
Духовная биография Абдулазиза Расулова поучительна тем, что он принимал истины вероучения как прямое руководство к жизни, как свое подлинное кредо. Важнейшим показателем уровня духовного лидера является (наряду со знаниями) его моральный облик, характер и реальные поступки и отношение к жизни, а не красивые слова или написанные им книги. Муллу Абдулазиза-ака характеризовал добрый нрав, немногословность, скромность и терпеливость, умение прощать даже своих врагов.
Когда с 90-х годов происходило оживление религиозной сферы, первые признаки демократизации, Кари-ака имел уже официальную должность имама в открытой его титаническими усилиями мечети в Талдыкоргане (для открытия этой дополнительной мечети еще в советский период пришлось собирать подписи, обивать пороги кабинетов, писать в Ташкент и Москву, собирать добровольные пожертвования народа). Однако нашлись недоброжелатели, попросту говоря завистники, которые стали клеветать на аксакала, даже добиваясь обыска дома, снятия его с должности и т.д.
Пытались использовать и этнический фактор: что, мол, какой-то там пришлый узбек возглавляет мечеть, когда есть "свои" (прекрасно зная, что в исламе нет разделения на этносы и расы. Кстати, сегодня люди той же масти принялись разделять уже сам казахский народ по "джузам" и родам, свои низменные цели прикрывать трайбализмом: "мы – найманы", "мы – джалаиры", "мы – албаны" и пр. Но поручим всех Аллаху – как это делал молча Кари-ака). Бабушка Сара-ханум с грустью говорит: ни о ком из них он не говорил плохо, вообще не обсуждал и не боролся с ними, а только поручал Всевышнему.
К счастью, не эти жалкие темные людишки формируют коллективное мнение и имидж казахского народа. Правда и свет всегда побеждают. Никто не мог уменьшить авторитет муллы в народе. Он продолжал оставаться любимцем и дорогим учителем. По словам детей, супруги и учеников, Кари-ака искренне радовался государственной независимости, часто и с уважением произносил имя Первого Президента Казахстана Нурсултана Назарбаева. Говорил им, что благодаря дарованной Аллахом долгой жизни он, когда-то пострадавший за религиозные убеждения, смог теперь воочию увидеть плоды свободы и демократии; то, как открываются новые мечети и медресе, как государство оказывает поддержку полноценному развитию ислама.
С провозглашением свободы совести Кари-ака получил возможность открыто учить, давать уроки и наставления на дому, благословлял молодых имамов, отправлявшихся на учебу, в хадж и т.д. О такой свободе он когда-то мог только мечтать. Как наследник традиций центральноазиатского тюрко-ханафитского ислама мулла Абдулазиз-ака еще в 80-е годы неоднократно совершил зиарат в Туркестан – к месту упокоения великих святых: Ходжи Ахмеда Йассави, Арыстан-баба и др. Ездил в Узбекистан, в Андижан, показать супруге и детям землю, где родился и вырос. Читал Коран на могилах отцов и дедов. Хотя говорил, что родни как таковой у него там не осталось, т.к. все родственники в Узбекистане, боясь за свою жизнь и благополучие, когда-то официально отреклись от него.
В те же годы его стали приглашать на конференции по исламу, которые проходили в Алматы. Гости из Ирана подарили ему экземпляр Корана. Данный период характеризовался созданием независимого муфтиата, Духовного управления мусульман Казахстана и отделением республики от САДУМ. В доме у Абдулазиза Расулова в Талдыкоргане бывали в гостях многие известные религиозные деятели, в том числе верховный муфтий Ратбек-хаджи Нысанбаев и другие, обсуждая животрепещущие вопросы религиозной жизни страны. Безусловно, это было признанием его знаний в области ислама, корановедения, традиций ханафитского мазхаба. Также примечательно, что Кари-ака принимал самое действенное участие в мероприятиях по увековечению памяти великих людей Семиречья, прежде всего Ескелды-бия. При строительстве мазара в честь Ескелды-баба Кари-ака давал мудрые советы и свое искренне благословение.
Похороны Кари-ака в 2004 г. вылились в крупномасштабное мероприятие, в котором участвовали тысячи людей. Жители города помнят, как даже перекрыли временно улицы, возникли непривычные для маленького городка транспортные "пробки". Дети и ученики выполнили завещание духовного учителя быть похороненным именно в Семиречье, на казахской земле, совершить все казахские обряды – в дань уважения народу, частицей которого он давно себя ощущал. Я удивилась, почему почти не осталось никаких памятных вещей муллы и услышала объяснение сына: "Буквально все разобрали на "табарик" (обычай забирать после смерти личные вещи старого уважаемого человека, святого – Н.Н.)".
Да, конечно, понятно: 100-летний возраст, тем более мулла, кари, целитель…И все же очень жаль, что из-за небрежности и неопытности детей (или чрезмерного упорства посетителей) оказались утраченными многие ценные реликвии и личные вещи, принадлежавшие учителю, в том числе книги и старые экземпляры Корана (изданные в дореволюционной Казани и др.), а также родословная-шаджара. По факту существования шаджара (по каз. "шежере"; букв. с арабского переводится "древо", т.е. генеалогия) мы можем предполагать, что заброшенный судьбой в Казахстан репрессированный андижанский мулла принадлежал к какой-то ветви ходжей – аристократических субэтнических групп в составе казахов, узбеков и др. тюркских этносов, ведущих свое происхождение от арабов-курайшитов, сподвижников Пророка и ранних распространителей ислама в регионе.
О жизни и деятельности Расулова Абдулазиза в рамках упомянутого научного проекта будет подготовлен и издан ряд научных статей; также будет продолжаться поиск и сбор материалов, уточняться данные биографии и мировоззрения. Быть может через эту публикацию откликнутся ученые и краеведы Узбекистана, которые смогли бы помочь выяснению родословной муллы, обстоятельств жизни в Андижане, учебы в Бухаре, ареста и т.д.

Назира Нуртазина,
доктор исторических наук,
профессор Казахского Национального
университета имени Аль-Фараби (Алматы)
nazira_n@rambler.ru

Вместо эпилога

(Только для тех, кто далек от цинизма и вульгарного материализма и с уважением воспринимает мистические феномены и рассказы о них – хотя бы как материал для изучения со стороны трансперсональной психологии и религиоведения. На Западе солидные ученые с мировым именем вполне серьезно относятся к мистицизму и ченнелингу (англ. "channeling") – интуитивному общению с параллельными мирами, архетипами древних героев и богов).

Из беседы с Сарой Раимовой, 86-летней вдовой Абдулазиза Расулова (январь 2014 г., беседа проходила на казахском языке):
"Назира Нуртазина: Сара-апа, моя мама когда-то услышала и пересказала мне рассказ Кари-ака о посещении в трудный час его жизни могилы Ескелды-бия в Уштобе. Но ата не стал им говорить подробно, было ли сновидение и что произошло в ту сокровенную ночь 1944 года. Но, наверное, Вам известно об этой его тайне. Можете ли Вы мне сейчас ее поведать? Оказывается, с тех пор прошло ровно 70 лет.
Сара-апа: "Да, говорил. У него было видение. Он видел Ескелды-баба и рядом его супругу. Слова аруаха были: "Балам, Кураннан айрылма! Осы жолыннан ешкашан тайма!" ("Сын мой! Не расставайся с Кораном! Не сворачивай с этого пути никогда!")".

Как хотелось бы, чтобы факт об этом духовном откровении хотя бы чуть-чуть заставил задуматься людей о вечном и подлинно священном, особенно наших ученых мужей, историков и искусствоведов, выдумавших искусственный миф о "тенгрианской" вере казахских биев и ханов, о том, что якобы ислам – это одно, а казахская кочевая культура – совсем другое, а также националистов и трайбалистов разного оттенка во всех наших центральноазиатских республиках, то и дело перетягивающих великих тюрков в свои национальные квартиры, пытающихся втиснуть аруахов в прокрустово ложе племенного и жузовского сознания, примитивная логика которых (как у африканских бушменов и пигмеев) гласит, что почившие предки – их духовная собственность, и они будто бы тоже ревностно осуществляют протекционизм только над своими прямыми кровными потомками и родичами.