Профессор А. С. Будилович

"Может-ли Россия отдать инородцам свои окраины?", - А.Будилович

(из "Библиотеки окраин России" № 4)

Санкт - Петербург
1907 г.

стр. 67-75

VIII

Неудачный доныне - за изъятием Финляндии - исход первой попытки федералистов преобразовать Россию по своим теориям не должен нас убаюкивать в будущем. Можно предвидеть, что теории эти прочно загнездятся и в Государственной Думе. Тревожным предостережением в этом отношении является политическая программа нашей конституционно-демократической или кадетской партии, которая была выработана и опубликована зимою 1905 года, перед выборами в первую Думу. В одном из воззваний этой партии, изданных петербургским ее комитетом в марте 1906 года, наши столичные кадеты высказались не только за "широкое развитие самоуправления", но и "в пользу осуществления автономного устройства в Царстве Польском, а впоследствии, в меру назревшей потребности, и в других местностях, живущих самобытною национальною жизнью". Можно предвидеть, что в число таких областей постепенно войдут край Прибалтийский, Литва, Белоруссия, Украйна, Крым, Грузия, Армения, Татария, Туркестан, быть может и Сибирь, так что, в конце концов, лишенными "автономного устройства" окажутся одни великорусы, которые, как известно из земских съездов и московских мятежей, "самобытною национальною жизнью" ныне вовсе не живут. Они считают своим призванием подлаживаться ко всем инородцам и щедро раздавать им область за областью из своего векового достояния, довольствуясь взамен подачками из кармана этих инородцев на расходы "освободительного движения".

В каком широком объеме понимают наши кадеты автономию, которую они от имени России готовы немедленно предоставить Польше, а потом, "в меру назревшей потребности", то-есть по первому востребованию, и всякой другой инородческой области, видно из следующих строк упомянутого воззвания их:

"Осуществление начал автономии состоит в предоставлении национально- обособленным местностям права свободного законодательства по вопросам, имеющим местное, а не общегосударственное значение, по вопросам национальной и культурной жизни, по вопросам местного благоустройства и благосостояния местности".

Переводя это положение на язык нашего нынешнего законодательства, мы найдем, что в круг местных автономий по этой программе вошли бы почти все законодательство и управление по министерствам внутренних дел, народного просвещения и духовных дел, юстиции, финансов, торговли, путей сообщения и землеустройства.

Так приблизительно рисуется картина кадетской автономии и в брошюре проф. Бодуэна-де-Куртене: "Autonomija Polski". Krakow 1907 г. стр. 25. Только он указывает вдобавок на необходимость обеспечить представителям Царства Польского участие и в общегосударственных министерствах - военном, морском, общих путей сообщения, почт и телеграфов и иностранных дел. Что касается участия польских делегатов в Государственной Думе, то, по мнению профессора Бодуэна-де-Куртене, они могли бы довольствоваться в ней совещательным голосом по вопросам, которые касаются не Польши, а прочих областей государства (Ср. "Окраины России". 1906 г. № 34).

Что же осталось бы тогда делать нашей Государственной Думе и общеимперским министрам? Гг. кадеты отводят на их долю "вопросы общегосударственного значения, касающиеся государственной росписи, международной политики, вооруженных сил, монетного дела, пошлин и акцизов, железнодорожных сообщений, почт и телеграфов и т. п.".

Если не придавать особого значения выражению "и т. п.", которое ведь не может означать очень многого при столь подробном исчислении в воззвании дел местного управления с одной стороны, а общего с другой, то позволительно думать, что на долю последнего остались бы только дела по министерствам двора, иностранных дел, военного, морского, общих финансов и общих путей сообщения. Получился бы, следовательно, строй, очень напоминающий нынешнюю Австро-Венгрию, с тем лишь различием, что там только Будапештский и Венский парламенты имеют столь же широкие права, какие у нас присвоены были бы, по кадетской программе, всем местным сеймам и правительствам, в числе до двух дюжин. Круг же ведения нашей Государственной Думы и Государственного Совета в общем совпал бы с кругом ведения Австро-Венгерских делегаций. Подобно злосчастному острову Сахалину, превратившемуся ныне в полуостров, не стала ли бы тогда и наша Дума из государственной полугосударственною? Или она стала бы опекать, при помощи инородческих делегатов, и местные дела великорусов, как лишенных особого сейма, за отсутствием "национальной самобытности"?

Нельзя не отметить, что и в опубликованных зимою 1905 г. избирательных воззваниях партии октябристов, наряду с признанием России единою и неделимою, допускается "исключение... для Финляндии, потому что во время ее присоединения к России ей было обещано сохранить ее сейм с особыми законами и порядками".

Но как мог император Александр I обещать финляндцам "сохранение" того, чего у них никогда не было, ибо под шведским правлением финляндские сословия отправляли своих депутатов не в Гельсингфорс, а в Стокгольм? Да и почему этот император, вопреки своему обещанию, по заключении Фридрихсгамского мира ни разу не собирал финляндского сейма, равно как и император Николай I, которые управляли этою областью при посредстве сената, генерал-губернаторов и статс-секретарей? Ведь с таким же правом можно было бы утверждать, что Украйна должна быть преобразована в гетманщину, в силу "обещания" царя Алексея Михайловича, а Грузия - в особое царство, на основании "обещания", данного некогда Павлом I царю Георгию! По таким же основаниям можно, пожалуй, признать незаконным и освобождение крестьян при Александре II, так как при этом нарушены были не то что "обещания", а дарственные акты, данные некогда нашему шляхетству Анною Иоанновною, Петром III, Екатериною II. Да и наша бессословная Государственная Дума не является ли нарушением прав и вольностей, дарованных в разное время нашими монархами дворянству и другим привилегированным сословиям?

Гораздо более правильное и в народном, и в государственном, и даже в чисто юридическом смысле положение заняли но отношению к вопросу об окраинах наши правые партии, а из партий центра - партия правового порядка, которая в своей избирательной программе высказалась за "целость и нераздельность нашей государственной территории и единство для всей империи власти законодательной, исполнительной и судебной, дипломатии и финансов, при едином государственном русском языке", хотя и эти последние партии допускают расширение местного самоуправления, по возможности, на все государство.

IX

В течение двухмесячных заседаний нашей первой Государственной Думы вопрос об окраинах России и о преобразовании ее на началах федерации не был подвергнут систематическому обсуждению. Но в прениях по другим вопросам выступали со своими заявлениями находившиеся в составе Думы автономисты и федералисты. Поляки предлагали включить вопрос о даровании Польше автономного устройства в ответный адрес Думы на Царское слово, но не встретили поддержки даже в среде кадетов и трудовиков, на которых они прежде рассчитывали. Равным образом и в прениях по аграрному вопросу провалилось предложение польских депутатов не включать Польшу в план земельной реформы, входящей-де в круг ее автономных прав.

И евреи не выступали еще в той Думе с требованием национальных прав, только слегка наметив последние, как вопрос будущего, долженствующий выступить на сцену по уравнении евреев с прочими гражданами империи в правах гражданских и политических. Это же уравнение предположено было провести незаметно, под флагом свободы совести и равноправия в России последователей всех вероисповеданий.

Но что в будущем Дума первого состава предполагала выступить с программою преобразования России по планам автономистов-федералистов, видно из того, что в среде членов той Думы постепенно сложился было "парламентский союз автономистов", в который входило до 200 депутатов. Союз этот распадался на следующие группы: 1) Царства Польского, 2) группа Украинская, 3) группа Северо-западного края (литовская и белорусская), 4) группа башкирская, 5) группа татарская, 6) группа великорусская (центральная Россия и Новороссийский край), 7) группа казачьих областей (области Войска Донского, Астраханского, Уральского и Оренбургского). Позже примкнули к этому союзу представители Кавказа и Сибири.

Программа этого союза выражалась в следующих тезисах:

1. Парламентская фракция союза автономистов объединяется или на областных, или на территориально-национальных началах, для взаимной поддержки и защиты, а также и для осуществления автономной идеи на демократических началах.

2. Парламентская фракция союза автономистов стоит на начале нераздельности Российского Государства, как единого целого.

3. Парламентская фракция союза автономистов считает необходимым возможно полную децентрализацию государственного управления.

Децентрализация эта должна быть проведена на демократических началах и на основе принципа широкой автономии отдельных областей, устанавливаемой основными законами Российского Государства.

4. Географические границы и правовые пределы автономии каждой областной или территориально-национальной единицы должны определяться согласно желанию ее населения, поскольку они не противоречат основным задачам союза автономистов.

Фракция союза автономистов всецело будет также поддерживать желания областных единиц, не выходящие из пределов принципа широкого областного самоуправления.

5. Основными законами Российской Империи в областях со смешанным народонаселением должны быть обеспечены права меньшинства, и не только гражданские и культурные, но и национальные, прежде всего в смысле употребления родного языка в школе, в суде, в общественных и правительственных учреждениях.

6. Необходимо немедленно законодательным порядком обеспечить за всеми гражданами право на культурное и национальное самоопределение, с уничтожением всех привилегий и ограничений, обусловленных принадлежностью к той или другой национальности, к тому или другому вероисповедание.

Закрытие первой Государственной Думы не задержало, конечно, дальнейшей деятельности этого союза, так как он составлял не более, как парламентское отделение общеимперского союза автономистов, имеющего особую организацию. Некоторые признаки указывают на возрождение "парламентского союза автономистов" и во второй Государственной Думе.

X

Но следует надеяться, что русское правительство и общество не увлечется идеями автономистов-федералистов и не вступить на скользкий путь преобразования большого национального государства в хаотическую смесь мелких народностей и областей, лишенных всякого органического единства. И природа нашей великой Сарматской равнины, и огромное преобладание в государстве русского населения, и вековые предания русской истории, и опасность международного положения между объединяющимися тевтонами на Западе, а монголами на Востоке, и высокое мировое призвание России, как представительницы всего славянства и православия - все заставляет русский народ зорко охранять свое государственное единство, обеспеченное статьями 1 и 3 основн. законов (изд. 23 апр. 1906 г.), не соблазняясь уловками доктринерства, колокольного патриотизма и международной интриги.

Зачем России добровольно вступать в колею автономий австрийского или турецкого типа, когда всем известно, что эти автономии являются там признаком не развития, а разложения могущественных некогда империй Габсбургов и Османидов? Ужели Россия должна увеличить собою число "больных людей" Востока, чтобы затем, по следам Турции, Австрии, Китая, сделаться предметом международной спекуляции и безнаказанных нападений первого встречного хищника? Не лучше ли нам держаться примеров Германии, Италии, Франции, Англии, Американских Штатов, даже Японии, которые дорожат своим национальным единством и на нем основали свою внутреннюю и внешнюю политику?

Было время, когда и Германия расплывалась в маниловщине космополитизма. Но разгром под Веною пробудил ее народное самосознание, и на этой почве выросла новая, мировая Германия. Если такие последствия для России будут иметь неудачи под Мукденом и Цусимою, то столь тяжелый урок и для нас не пропадет даром.

Конечно, подражая Германии в крепости народного сознания и народной политики, Россия не должна и не может относиться к своим инородцам с такою же жесткостью, как Германия к своим в Познани, Шлезвиге, Эльзасе. Но эта опасность и не может угрожать России, так как, развиваясь на почве свободной Восточной церкви и при мягкости славянской природы, наше государство страдало скорее от слабости своей окраинной политики, чем от ее нажима в смысле обрусительном. Деятельность Ермолова, Милютина, Муравьева, Манассеина, Лавровского, Бобрикова вовсе не противоречит этому положению, так как и они не подавляли местных инородцев, а, наоборот, старались освободить их от гнета пришлых хищников и положить основание для духовного сближения этих инородцев с народом русским.

В этом же направлении развивалась деятельность просветителя восточных инородцев Ильминского, который, идя по следам Стефана Пермского, Гурия Казанского, Иннокентия Якутского, Макария Алтайского, выработал и пути для духовного сближения этих инородцев с русскими, то в церкви, при помощи православного богослужения на инородческих языках, то в школе, при любовном сочетании в ней языков материнского и отечественного, природного и государственного.

Не механическое обрусение инородцев, а органическое их сроднение с русскою образованностью должно быть задачею как нашей окраинной школы, так и всей нашей окраинной политики. Для этого же не нужны ни окраинные сеймы, ни областные министерства, ни оторванные от русской образованности школы, ни переустройство государства на основах федерации. Достаточно будет возможной децентрализации управления и развития местных сил России, при том не в хозяйственной лишь области, но и в нравственной, в зависимости от бытовых особенностей и духовных потребностей наших инородческих населений.

Получено от:
Э.Ханымамедов, гор. Волгоград