Краткая оценка текущих и потенциальных угроз, связанных с Афганистаном, - А.Медведев 10:38 11.06.2015
Выступление исполнительного директора АНО "Центр политических технологий "ПолитКонтакт" в ходе научно-экспертного ситуационного анализа Аналитической ассоциации ОДКБ и Института международных исследований МГИМО (У) МИД России на тему: "Сценарии и перспективы эволюции ситуации в Афганистане и постсоветской Центральной Азии после 2015 года"
Текущие и потенциальные угрозы, связанные с Афганистаном, продолжают оставаться серьезной проблемой для всего международного сообщества. Однако наибольшую опасность они представляют для государств, граничащих с Афганистаном. Военно-политическая нестабильность, на протяжении десятков лет сохраняющаяся в этой стране, продолжает способствовать активизации радикальных сил, угрожающих внутреннему спокойствию и гражданскому миру в сопредельных государствах.
Россия в ближайшей и среднесрочной перспективе, скорее всего, не столкнется с военной угрозой, исходящей непосредственно с территории Афганистана. Однако безопасности России напрямую угрожает идущий из Афганистана поток наркотиков, который проходит через территории стран Средней Азии и Казахстана, и ориентирован преимущественно на российский рынок. Другим серьезным риском является продолжение превращения Афганистана в территорию базирования, подготовки и укрытия боевиков и террористов, нацеленных на борьбу с Россией и на территории РФ.
Кроме того, ситуация в Афганистане продолжит оказывать негативное влияние на безопасность России опосредованно, прежде всего, через страны Средней Азии - эти государства может захлестнуть еще больший поток беженцев, они рискуют стать полигоном для исламского экстремизма, а их внутренняя дестабилизация будет способствовать дальнейшему увеличению наркотрафика и росту трансграничной преступности.
Хотя в настоящее время экономические интересы России в Афганистане четко не прописаны, но в случае стабилизации обстановки в Афганистане, она будет готова принять непосредственное участие в восстановлении афганской экономики в рамках международной помощи Кабулу. Однако навряд ли стоит рассчитывать, что в ближайшей и среднесрочной перспективе Россия проявит готовность восстанавливать Афганистан на собственные средства.
Более реалистично ожидать, что Москва в ближайшее время собственную дипломатию в отношении Афганистана будет продолжать расширять через ШОС, ОДКБ, и через двусторонние или многосторонние отношения с региональными державами – Индией, Ираном, Китаем и Пакистаном, и со своими партнерами по интеграционным проектам – Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном, а также в случае необходимости через отношения с Узбекистаном и Туркменистаном, которые могут обратиться с такой просьбой к России в случае серьезного обострения обстановки на их границах с Афганистаном.
Следует также учитывать, что борьба за власть в Афганистане, которая в значительной степени имеет характер межэтнического противостояния, способна привести к вовлечению во внутри-афганский конфликт Таджикистана и Узбекистана, которые в этих условиях попытаются направить политику РФ по отношению к Афганистану в выгодном для себя направлении. Сегодня Россия стремится не вмешиваться во внутренние дела Афганистана, а потому будет противостоять попыткам других государств, включая союзников по ОДКБ и ШОС, втянуть себя во внутри-афганское противостояние.
При этом Россия продолжит развивать сотрудничество с государствами, заинтересованными в поддержании стабильности в республиках Средней Азии и в снижении уровня межэтнической напряженности в Афганистане. С этой точки зрения чрезвычайно перспективным выглядит сотрудничество в этой сфере прежде всего России и Ирана, который также может против своей воли оказаться участником внутри-афганского межэтнического конфликта.
Кроме того, Россия продолжит поддерживать сложившиеся контакты со всеми значимыми политическими силами Афганистана, будет прилагать усилия, чтобы "быть в курсе" ситуации. Это необходимо Москве, чтобы эффективно отстаивать собственные экономические и внешнеполитические интересы (например, в перспективе продавать Афганистану вооружения и военную технику).
Наиболее остро негативное влияние афганского кризиса сказываться на ситуации в Пакистане, для которого афганский конфликт остается главной угрозой для национальной безопасности. Это обусловлено, прежде всего, проживанием пуштунских племен по обе стороны условной афгано-пакистанской границы (линия Дюранда), которая сама по себе является предметом острых противоречий между Исламабадом и Кабулом. При этом Пакистан остается близким союзником Китая и давним соперником Индии.
В последние годы официальные лица Пакистана заявляют о том, что отношения между Россией и Пакистаном – это история упущенных возможностей, а на экспертном - о наличии в Пакистане консенсуса в отношении расширения связей с Россией, признания ее легитимности и роли в поддержании стабильности в регионе. Подчеркивается, что взаимодействие между двумя странами поможет пониманию внутренних конфликтов в Афганистане, выяснению узла противоречий. Так же обращает на себя ряд заявлений, в частности, генерал-майора Риаз Амера, бывшего личного представителя командующего сухопутными войсками Пакистана в Москве (3 апреля 2013 года в российском институте стратегических исследований в ходе конференции "Афганистан после 2014 г.: вероятные сценарии развития региональной обстановки и стратегия России") "Мы, конечно, признаем роль России, Китая и Ирана в поддержании мира в Афганистане после 2014 г., так как нестабильность там будет влиять на нас даже больше, чем на США и Запад".
Китай рассматривает Афганистан уже не только через призму сугубо экономических интересов, и интересов в сфере безопасности, но и все чаще – через призму собственных широких геополитических планов в Центральной и Южной Азии. Будучи заинтересован в Афганистане экономически, Китай пока делает вид, что дистанцируется от активного политического вмешательства в дела этой страны, демонстрируя готовность работать с любым режимом в Кабуле. Однако, если подтвердится информация о том, что во второй половине мая в городе Урумчи Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая прошли секретные переговоры между представителями Кабула и делегацией талибов, это будет свидетельствовать о том, что политическая роль Китая в урегулировании афганского кризиса будет только возрастать.
В свою очередь Индия, расширяя свое присутствие в Афганистане, стремится закрепить свой статус великой азиатской державы. Одновременно она пытается сдерживать Пакистан и Китай на афганском направлении. При этом для Индии в условиях сокращения американского военного присутствия Россия и Иран являются потенциальными партнерами в Афганистане.
Наиболее близкой к российской стратегии на афганском направлении представляется позиция Ирана, который рассматривает сохранение (и возможное обострение) афганского конфликта как угрозу для национальной безопасности и не пытается им воспользоваться для сдерживания внешнеполитических соперников.
Для Ирана Афганистан является страной близкой в языковом, культурном и религиозном отношении. Иран старается оказывать помощь в обеспечении безопасности в Афганистане собственными силами этой страны, ему достаточно сложно продолжать принимать на своей территории афганских беженцев, численность которых в разное время достигает 3 млн. афганских граждан, весьма заинтересован в сокращении на территории Афганистана наркопроизводства, от которого, как и Россия, страдает напрямую.
При этом Иран предпочитает продвигать свои интересы через близких ему хазарейцев и таджиков в основном через развитие торговли и инвестиции в целях восстановления инфраструктуры, в том числе в строительстве шоссейных и железнодорожных дорог, мостов, обеспечения электроэнергией, предоставлении технических услуг, помощи в подготовке кадров. Тегеран настаивает на полном выводе американского военного присутствия в Афганистане, с пониманием и готовностью рассматривает возможность партнерства с Индией в этой стране, одновременно испытывая трудности в отношениях с Пакистаном, который претендует на лидерское влияние в Афганистане. Таким образом, по ряду ключевых вопросов интересы Ирана и России совпадают. В этой связи, если говорить о сотрудничестве России с региональными державами в целях урегулирования афганского кризиса, то я бы предложил следующие поэтапные шаги: в первую очередь на двусторонней основе Иран и Россия вырабатывают согласованные позиции по тем пунктам, по которым интересы полностью совпадают. Потом консолидировано выходят на консультации с Индией, после выработки трехсторонней платформы, обращаются с конкретными предложениями к Китаю, после выработки четырехсторонней платформы – обращаются к Пакистану. Подобный алгоритм действий, видится мне логичным и имеющим достаточно твердую аргументацию, обсуждение которой не входит в данное короткое выступление.
Урегулированию афганского кризиса препятствует слабость действенных государственных и политических институтов, способных обеспечить эффективное управление страной и достижение компромисса между различными этническими группами.
Прошедшие в 2014 году президентские выборы существенно не укрепили афганскую государственность и не привели к окончанию решения вопроса о власти в стране, а стали лишь новым витком борьбы за нее. Очевидно, что внутренние противоречия в Афганистане еще более обостряются, а это приводит к радикализиции политических сил. Кроме того, несмотря на то, что внутриполитическая и военно-политическая борьба в ближайшее время навряд ли выйдет за пределы Афганистана, дальнейшая дестабилизация обстановки в Афганистане неизбежно приведет к активизации отдельных радикальных групп, ориентированных на Среднюю Азию и Казахстан.
При этом, как мне кажется, одной из важнейших задач российского экспертного сообщества наряду с поиском способов эффективной борьбы с реальными угрозами должно стать разоблачение мнимых угроз.
Выскажу свою личную точку зрения по поводу "угрозы талибов" в Афганистане. Я придерживаюсь той точки зрения, согласно которой "угрозу талибов" в Афганистане не следует переоценивать. Во-первых, потому, что влияние талибов и их возможности по захвату и удержанию власти в Афганистане не столь велики, как многие полагают. Во-вторых, потому, что сами талибы представляют собой сложную социально-политическую группу с различными внутренними течениями и противоречиями.
Кроме того, на мой взгляд, прежде чем оценивать угрозы, экспертному сообществу необходимо четко определиться с тем, что подразумевается под понятием "талибы". В том широком контексте, как используется это понятие сегодня, оно превратилось в "интернет-мем", элемент информационной войны.
На самом деле понятие "талибАн" объединило в себе сложную социально-политическую группу с различными течениями и противоречиями. Лично мне импонирует оценка бывшего посла Афганистана в США Саид Джавада, согласно которой лиц, объединенных по широко используемом термином "талибы" имеет смысл поделить на три разные группы:
"Первая группа, связанная с Аль-Каидой и международными террористическими организациями. Политически она состоит из трех сетей: талибы, подчиненные Совету города Кветта (Белуджистан, Пакистан), который возглавляет Мулла Омар; талибы, подчиненные Совету города Мирам Шах в пакистанском Вазиристане во главе с Сираджуддином Хаггани; и группы, входящие в сеть Исламской Партии Афганистана (ИПА), возглавляемой Г.Хекматьяром.
Саид Джавад также указывает, что связи Аль-Каиды, муллы Омара, С.Хаггани и Г.Хекматьяра "имеют давние корни, еще со времен противостояния советским войскам в Афганистане и скреплены перекрестными браками". "Эта категория не пойдет на какие-либо переговоры или примирение. Они не остановятся до тех пор, пока не достигнут своих целей, пока иностранные войска не покинут Афганистан. Поэтому они должны быть уничтожены силой.
Вторая группа: полевые командиры среднего звена, подкупленные и рекрутированные наркомафией или иностранными разведками; афганцы, которые выступают против присутствия иностранных войск или пострадали от новых афганских властей. Эту группу можно замирить путем диалога, подкупа, взяток или принуждением.
Третья и наиболее крупная группа представляет собой массу рядовых боевиков, в основном неграмотных, не имеющих работы, идеологически обработанных молодых афганцев, которым платят ежемесячно до 300 долларов и обещают крупные вознаграждения в будущем. С этими нужно не столько говорить, сколько дать возможность работать или учиться, дать надежду на лучшую альтернативу".
В заключение, одной фразой, что касается "Исламского государства". На мой взгляд, ИГ сегодня смотрит на ЦА, как на регион, откуда можно получить дополнительный приток новых боевиков, но не на регион, в который в ближайшее время будет намерено отправлять своих боевиков. В вопросе рекрутирования боевиков ИГ и ИДТА являются не союзниками, а прямыми конкурентами. И это также необходимо учитывать в анализе ситуации на севере Афганистана.
Андрей Медведев - исполнительный директор АНО "ЦПТ "ПолитКонтакт""
Москва 9 июня 2015 года
|