Иран и Таджикистан – одна душа в двух телах.

Экс-президент ИРИ

Махмуд Ахмадинежад, 2006 г.

Ирано-таджикские отношения постсоветского периода по праву можно считать уникальными в силу специфики одновременной детерминированности их разнопорядковыми, взаимоисключающими факторами. Данное обстоятельство обуславливает наличие одновременно и позитивных результатов двустороннего сотрудничества, и существование явлений, создающих прямую угрозу государственности и миру в Таджикистане.

Первый фактор – это языковая, национальная, культурно-духовная общность двух персоязычных государств. Известный иранский общественный деятель, историк, писатель, член Иранской Академии литературы и языка Саид Нафиси в свое время отмечал, что историческая Родина иранцев – Таджикистан. Именно здесь сохранился настоящий чистый персидский язык – основной фундамент языка фарси – таджикский. В исследованиях по истории таджикского и иранского народов подчеркивается, что "они происходят из единого сообщества арийских племен. Уже к IХ-Х вв. основная часть населения крупных городов Мавереннахра, особенно Бухары, Самарканда, Худжанда, Ахснката, Хульбука и ряда других перешла на язык парси (фарси) - дари. Этому способствовали создание государства Саманидов с таджикским языком делопроизводства, возрождение иранских традиций культуры, развитие художественной литературы и науки на таджикском языке. На языке парси-дари в VIII-Х вв. создается персидско-таджикская классическая литература, наука, на базе которых формируется таджикский (парси-дари) литературный язык".

В многовековом историческом прошлом представители некогда единого персо-таджикского этноса внесли выдающийся вклад в мировую цивилизацию. Имена Абуабдулло Рудаки, основоположника таджикско-персидской литературы, Абулкосима Фирдоуси, воспевшего в "Шахнаме" историю таджикского народа, Омара Хайяма, великого эпохального восточного поэта любви и романтики, таджика из Бухары Абуали ибн Сино (Авиценны), являющегося гордостью Таджикистана и Ирана, по научным трактатам которого на протяжении столетий, вплоть до наших дней, изучают медицину, знают практически во всех уголках мира. Содержание и характер национальных праздников, традиции и обычаи иранцев и таджиков во многом схожи.

Все это в совокупности позволяет утверждать, что фактор нации, языка, чувство единой Родины является основополагающим в таджикско-иранских отношениях. Он и придает им позитивный импульс и жизненное наполнение, выводит ирано-таджикское сотрудничество на уровень разнопланового экономического, культурного и военно-политического партнерства.

Иранский исследователь Муртеза Махмуди, раскрывая прагматическую политику Ирана в процессе выстраивания отношений с Таджикистаном, оценил его действия как "детерминированные выходом из экономической и военной блокады со стороны великой державы с юга и установления торгово-экономических и культурных связей с северными своими соседями, в т.ч. с Таджикистаном". Он обосновал использование их рынков для экспорта своей нефтегазовой продукции и других товаров необходимостью обеспечения безопасности своих северных границ в тесном сотрудничестве с Россией и государствами Центральной Азии.

Безусловно, не осложняй эти двусторонние динамично развивающиеся отношения попытки экспорта в Таджикистан исламской революции на основе идеологии шиитского клерикализма, состояние и перспективы ирано-таджикского сотрудничества можно было бы считать идеальными.

Но, как говорят, идеального на земле не бывает. Фактор религиозной агрессии как раз и стал той разрушительной силой, которая подрывает основы доверия между двумя странами. Как пишет Евгений Сатановский, директор Института Ближнего Востока, "с военной точки зрения Иран получил в Таджикистане все, что хотел. Исламская Республика имеет серьезное военное влияние в Таджикистане. Более того, заключен договор о военной помощи. В случае внешней угрозы Таджикистану, этой стране незамедлительно помогут иранские войска. Совсем другое - религиозные и культурные отношения. Таджики - сунниты. Это, безусловно, останавливает шиитскую экспансию на дальних подступах. Таджикское противодействие в этом плане очень не радует Тегеран… Надо отличать отношения с Ираном на экономическом и политическом уровне от отношений на уровне религиозном".

Именно фактор экспорта иранской исламской революции сыграл свою роковую роль на заре современной таджикской государственности. Иранцы и таджики ждали свободу, суверенитет, самостоятельность Таджикистана. Вспоминается выступление первого вице-президента ИРИ Хасан Хабиби в 1996 году в Таджикистане, где он, поздравляя таджикский народ с достижением независимости, подчеркнул, что "независимость Таджикистана была давней мечтой всех иранцев, так же как установление мира и согласия в таджикском обществе".

Если первая часть фразы иранского политика на самом деле отражала действительность, то во второй он, мягко говоря, откровенно лукавил. Таджикские и иранские политики совершенно по-разному видели будущее таджикского народа.

После обретения независимости, ориентируясь на фактор этно-культурной общности, Таджикистан широко распахнул сердце и душу навстречу родичам, ожидая от них поддержки в укреплении государственности и таджикско-иранской дружбы. Посольство ИРИ в РТ было размещено в самом центре столицы и стало первым дипломатическим представительством, созданном в Таджикистане. Таджикская молодежь, интеллигенция массово начала совершать паломничество в ИРИ, научные, творческие круги таджикского общества зажглись энтузиазмом вновь восстановить мощь и силу родственных связей таджикского и иранского народов.

Но практически сразу пришло понимание того, что происходит нечто иное, чем ожидали наивные таджики. Оказалось, что нынешних иранцев реально интересует в Таджикистане мусульманское духовенство. И только. Выяснилось, что первый посол Ирана в Таджикистане Али Ашраф Муджтахед Шабистари на самом деле является полковником, а его родной брат известен в спецслужбах ИРИ как специалист в области пропаганды "ценностей" исламской революции.

К сожалению, молодое таджикское государство тогда еще не имело практики противодействия религиозной агрессии, а спецслужбы ИРИ настойчиво стремились навязать ему свой опыт исламской революции и создать первое в Центральной Азии исламское государство.

В итоге вышло то, что вышло. Поддерживаемые и поощряемые иранскими спецслужбами вооруженные исламистские радикалы пролили море крови в Таджикистане, 1 миллион таджикских беженцев, спасая свои жизни, покинули страну.

В этой связи заслуживает внимание настойчивость, если не фанатичность ИРИ в достижении поставленной цели. Даже осознав, что попытка насильственного экспорта "ценностей" иранской революции в РТ с треском провалилась, они не бросили на произвол судьбы своих подопечных. Главари таджикских исламистов, чьи формирования в это время правительственные силы Таджикистана успешно громили, были радушно приняты в иранской столице и размещены в отдельных особняках по ул.Посдорон в престижном районе Тегерана. В Гургоне, Куме, Карадже и под Тегераном иранскими спецслужбами были оборудованы диверсионно-террористические лагеря для подготовки боевиков Объединенной таджикской оппозиции. По приказам находившихся в ИРИ известных главарей исламистов, в Таджикистане обученные иранскими инструкторами террористы убивали государственных деятелей, ученых, известных журналистов.

Безуспешность боевых действий вооруженных формирований таджикской исламистской оппозиции и отсутствие у нее какой-либо перспективы, изменение к тому времени геополитической ситуации в регионе и настойчивая позиция России по восстановлению стабильности и мира на южных рубежах СНГ побудили политическое руководство ИРИ оказать давление на опекаемых лидеров таджикских исламистов и усадить их за стол переговоров.

В итоге сложнейшего политического процесса и приложения огромных дипломатических усилий, в т.ч. и Тегерана, в Таджикистане наступил мир. Но платой за него стало сохранение за исламистами плацдарма для укрепления своих позиций в РТ и подготовки новых попыток создания исламского государства. В этом они по-прежнему могли полностью рассчитывать на помощь иранских спецслужб, замыслы и планы которых с наступлением мира в Таджикистане ничуть не изменились. Благо, что здесь у ИРИ функционирует мощная разведывательная инфраструктура (фонды Хомейни, Нишот, Наджот и др.), разведчики под прикрытием иранских аспирантов, докторантов, многочисленные явочные квартиры, с конспирацией и без таковой и др.

С момента установления мира основное внимание спецслужб ИРИ концентрировалось на максимальное укрепление позиций ПИВТ и расширение ее социальной базы. Денег на ПИВТ не жалели, от иранских спецслужб финансовые потоки в евро перетекали к ПИВТ через сложные теневые схемы на систематической основе. Поэтому-то лидеры ПИВТ, даже выезжая в европейские государства, неизменно встречались со своими иранскими кураторами. За радикальной деятельностью ПИВТ на протяжении всех этих лет маячила тень Вилояти, Тегерана и Корпуса стражей исламской революции (КСИР).

Провал ПИВТ на парламентских выборах 2015 года принес траур в посольство ИРИ в Душанбе, печально сказался на карьере работавших там иранских дипломатов. Однако их оцепенение продолжалось недолго. За несколько месяцев был разработан новый план, теперь уже по осуществлению ПИВТ вооруженного захвата власти, в основу которого положен опыт Бахрейна.

Но и организованная ПИВТ 04.09.2015 года террористическая акция бывшего полевого командира ОТО Ходжи Халима Назарзода с треском провалилась. Решением Верховного Суда Таджикистана ПИВТ признана экстремистско-террористической организаций и ее деятельность запрещена, в числе арестованных активистов ПИВТ оказались и несколько резидентов иранских спецслужб. Это было уже окончательное фиаско многолетней работы иранских спецслужб в РТ. Отдельные иранские дипломаты, которые день и ночь работали по данной линии, уволены.

Однако смириться с поражением, прекратить навязывать таджикским братьям ценности политического исламизма не правилах КСИР. Ни государственная идеология экспорта исламской революции за пределы ИРИ, ни практика использования в этих целях любых доступных методов им этого не позволит.

Поэтому в штабе КСИР созревает новый план – устроить хаос и взорвать мирную жизнь в Таджикистане. Тем более, что опыт подобных тайных операций уже есть. Таджикистан знают не по карте. Ну, родственники же. Свои. Так что теперь жди Душанбе террора со стороны братьев.

Логика здесь проста: "Не прислушался Душанбе к рекомендациям по хорошему отдать власть исламистам, получай насилие и террор. Наказать непременно надо". А в отношении кого совершать теракты, вопроса не стоит. Руководитель таджикских исламистов М.Кабири и другие его соратники уже представили список "виновных" - противников ПИВТ и, следовательно, КСИР. Исполнителей тоже найти не трудно – таджикские мигранты, выпускники теологических учебных заведений и террористических лагерей Пакистана, Афганистана, арабских стран и самой ИРИ (как известно, медресе Кума и Гургона, считающиеся государственными, не принимали на обучение граждан Таджикистана, не имеющих соответствующей письменной рекомендации от ПИВТ). Многогодные, готовые организовать теракты в местах массового скопления людей, как и убивать по списку. Морально-этических барьеров нет ни у них, ни у иранских спецслужб. Последние абсолютно не стесняются ни террора, ни убийств. Их официальные представители даже не краснеют в случае разоблачения, когда грязные дела становятся достоянием партнеров. Это годами выработанная психология, практика.

Только времена нынче изменились. Ничего. Поживем, увидим. Расскажем. Покажем. Видимо прогноз прикладной. И о том, что замышляются теракты в Душанбе, говорят сами иранцы. Правда, искренне любящие Таджикистан как свою Родину. Хотя, представляется, что политруководство Ирана не будет принимать необдуманных решений, способных подорвать ее восстанавливающиеся международные позиции в новом геополитическом раскладе сил в мире. Ведь они прекрасно знают, что весь мир знает о второй, скрытой стороне деятельности иранских спецслужб.

Для осведомленной аудитории завершить этот материал хотелось бы в ритме оперативного сообщения ТАСС: "Будьте на связи. Не переключайтесь на другой канал. Жизнь все расставит на свои места".

Борис Дронов, политический обозреватель
Центра исследований "Глобальная перспектива"