После распада СССР в центральноазиатских государствах явно проявляется всплеск исламизации населения. Это было особенно заметно по тому обстоятельству, что ранее на протяжении десятилетий народы региона воспитывались в условиях светского образа жизни и не имели развитой религиозной инфраструктуры.

Не случайно мнение различных экспертов указывают на наличие единого зарубежного сценария и внешних финансовых источников продвижения процесса исламизации и создания многоуровневой центральноазиатской исламской инфраструктуры. В частности, отмечается, что в начале 90-ых годов "при финансовой и организационной поддержке из-за рубежа началось массовое строительство мечетей, создание религиозных учебных заведений, было поставлено на поток направление верующих на учебу в теологические ВУЗы исламских стран, стала нормой жизни агитационно-пропагандистская деятельность различных исламских проповедников-эмиссаров, получило повсеместное распространение возникновение нелегальных религиозных школ, появление новых радикальных исламских течений несвойственных для региона, во главе которых стояли выпускники зарубежных медресе или лица, связанные с лидерами международных радикальных исламских организаций. В свете последних событий в Республике Таджикистан, стало известно о причастности политических партий, таких как Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), подконтрольных спецслужбам зарубежных государств к радикализации населения и вовлечению молодежи в террористические группировки.

Примером подобного внешнего "реформирования" религиозной сферы в Центральной Азии стало появление из-за рубежа несвойственных и чуждых для названного региона разнообразных религиозно-экстремистских и террористических организаций ("Таблиги Джамоат", "Джунд-уль-Халифат", "Ансуруллох", "Жайшуль Махди", "Хизб-ут-тахрир", ИДУ и также группировки "ИГИЛ").

Разумеется, все это требовало крупных финансовых вложений. И денежные потоки в неспокойные 90-ые годы перехода к рыночной экономике поступали практически беспрепятственно, по различным каналам и в щедрых объемах. Однако с тех пор многое изменилось и в самих центральноазиатских странах, укрепивших и модернизировавших за это время государственные механизмы контроля и управления, и в планах иностранных спонсоров, ныне более прагматично относящихся к вопросам финансирования своей разросшейся экстремистской паствы, и в положении функционирующих в регионе религиозно-экстремистских и террористических организаций, активно включившихся в процесс товарно-денежных отношений.

В настоящее время государства Центральной Азии столкнулись с проблемой расширяющегося применения исламскими радикалами новых схем финансовых взаимоотношений со своими зарубежными спонсорами, основанных на принципах самоокупаемости и формальной законности. Суть этих схем составляет использование экстремистскими структурами юридических лиц и законной предпринимательской деятельности, в т.ч. связанной с торговыми операциями за рубежом, для финансирования своей подрывной работы.

Если оперировать принятой в ФАТФ трехфазовой моделью описания процесса легализации преступных доходов, то в первой фазе происходит введение "грязных", обычно наличных денег, в легальный хозяйственный оборот; во второй фазе в результате множества операций деньги отделяются от источника их происхождения, теряют следы; и, наконец, в третьей фазе деньги обретают новый - "легальный" источник происхождения.

В центральноазиатских странах отмечается устойчивая тенденция перехода исламистов именно к третьей фазе. Частично это достигается за счет того, что в начальный период рыночных реформ значительные теневые капиталы ими были инвестированы в создаваемые коммерческие структуры и приватизированные государственные предприятия, прибыль от функционирования которых в определенной мере покрывает текущие расходы. Однако сейчас все большее распространение получает практика образования исламистами юридических лиц для полноценного официального ведения хозяйственной деятельности, использование ими предпринимательства как средства получения денег или отмывания преступных доходов. Этому способствует то, что существующие правовые механизмы и правоохранительная практика пока не адаптированы к такой финансовой модернизации терроризма.

Как отмечают эксперты, "в современном мире терроризм все менее нуждается в финансовой помощи извне и все более переходит на самоснабжение. Чтобы "отмывать" криминальные доходы, террористические организации, подобно организованным преступным синдикатам, создают прикрытия в виде вполне легальных рынков, супермаркетов, транспортных и строительных компаний. В результате подобной коммерциализации терроризм приобретает черты мафии, и борьба "за идею" частично вытесняется борьбой за "длинный доллар". С подобным мафиозным терроризмом бороться труднее, чем с мафией или с обычным терроризмом: он более воинственен и кровожаден, чем традиционная мафия, и более богат, чем терроризм традиционного типа".

К тому же инвестирование в терроризм по-прежнему остается весьма рентабельным делом: с помощью минимальных затрат можно достичь колоссальных результатов. Например, взрыв во Всемирном торговом центре нанес ущерб в размере 500 000 000 долларов, в то время как на его организацию террористы затратили всего 2000; взрывы поездов в Мадриде в 2004 году причинили государству ущерб на сумму более 269 000 000, а на их осуществлении у организаторов ушло лишь 10 000 долларов. Теракты во Франции в 2015 году, на устранение последствий которых было израсходовано большое количество денежных средства и несоизмеримая цена, это, конечно, человеческие жизни.

Естественно, что в этих условиях, учитывая динамику мировых геополитических процессов, в Центральной Азии актуальность проблемы финансирования терроризма посредством легальных схем с течением времени будет только усиливаться. Уже сейчас в данном регионе выявлен ряд крупных компаний, финансировавших радикальные религиозные течения. К примеру, в Таджикистане официально находившиеся в собственности беглого лидера ПИВТ Мухиддина Кабири промышленные предприятия, строительные фирмы, торговые центры, вещевые рынки и другая недвижимость фактически активно использовались для финансирования разносторонней деятельности исламистов и преступников. Таких, как Ходжи Халим (экс-генерал Назарзода Абдухалим), который согласно 30%-ной квоте, был реинтегрирован в ряды государственных структур.
Хотелось бы отметить, что своеобразным ноу-хау иностранных спецслужб стала практика, когда последние через свои фирмы прикрытия вместо денег теперь выдают крупные партии товаров под реализацию. Внешне все это выглядит как обычная торговая сделка, но вот прибыль от нее идет на нужды развития религиозно-экстремистской инфраструктуры и радикализацию населения. А, как известно, большинство товаров в ЦА приходит из Ирана и Турции. Вот и делайте выводы, господа.

В целом, внешнеторговые связи продолжают оставаться важным сегментом предпринимательской деятельности центральноазиатских исламистов, в связи с чем, в ходе заграничных поездок их лидеры в обязательном порядке уделяют внимание поддержанию неформальных контактов со своими "друзьями" (а в действительности, зарубежными коммерческими партнерами исламских бизнес-структур) и трепетно заботятся об увеличении объемов товарооборота.

Нельзя сказать, что сформированная нормативно-правовая основа и международные механизмы не позволяют организовать международное сотрудничество по противодействию финансированию терроризма. Приняты и действуют Венская конвенция против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ (1988 г.), европейская Страсбургская конвенция "Об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности" (1990 г.), Шанхайская конвенция по борьбе с терроризмом (2009 г.), а также ряд аналогичных соглашений в рамках СНГ, в которых государства обязались законодательно определять отмывание денег, в т.ч. полученных от торговли наркотиками, как преступление, а также санкционировать конфискацию преступных доходов.

При всем том, методика выявления и расследования преступлений, связанных с финансированием терроризма до сих пор существенно отстает от темпов совершенствования форм и тактики действий террористических организаций в данной сфере. Поэтому правоохранительным органам противопоставить что-либо вышеуказанным формально легальным модернизированным схемам финансирования экстремистских и террористических организаций в Центральной Азии пока сложно, поскольку доказать непосредственно факт финансирования крайне проблематично.

Несмотря на это, данная проблема актуальна сейчас как никогда, и откладывать ее решение – не имеет смысла потому, что война с мировым терроризмом уже началась.

Андрей Пикалов