Была ли политика "разделяй и властвуй" большевистской инициативой или такие желания исходили от самих жителей и интеллектуалов Центральной Азии?

Существует популярное утверждение о том, что "разделение региона по этническому принципу и своевольное определение границ было направлено на укрепление этнических особенностей каждой республики и устранение возникновения здесь сильного, объединенного какой-либо идеологией (например, пантюркизм, панисламизм) региона, способного бросить вызов советской власти" [1].

Американский востоковед Адиб Халид в своей недавней книге "Узбекистан: рождение нации в эпоху революции", напротив заявляет, что "это было не только реализацией пан-советской политики, но и отражением некоторых основных положений современности в целом". По его мнению, "несмешиваемость народов, кристаллизация национальных классификаций и формирование однородного национального пространства – все это было отличительной чертой той эпохи… Национализация и разделение народов были обусловлены национальными движениями и государством, и этот процесс создал однородные национальные пространства во многих местах по всей Евразии…" [2].

Автор утверждает, что аналогичные процессы происходили и в Европе:

"Национальное размежевание Центральной Азии являлось частью пан-советской политики, однако эта политика была схожа процессу, происходившим в те же годы в Габсбургской (Австро-Венгерской) империи. Трансформация Центральной Европы (Mitteleuropa), места, где накопилось интернациональных народов с конкурирующими идентичностями, в национализированную Центральную Европу, является наиболее четким аналогом советской национальной политики, осуществленной в Средней Азии".

Такие среднеазиатские нации как узбекская и таджикская также возникли подобным образом. В своей работе автор приводит письмо, отправленной журналу Бехбуди, где подчеркивалось, что "население Туркестана состоит из узбеков, которые тюрки, и таджиков, которые персы [fors xalqi], и арабских (хоja) групп". Идея о том, что "узбеки и таджики являются двумя разными нациями, разделенными существенной этнической разницей, одержала победу", – констатирует автор. "Это было поистине триумфом идеи о нации, которая в комбинации местного энтузиазма и советских национальных механизмов возвестила наступление новой эры… Превращение "мусульман Средней Азии" в узбеков и таджиков было величайшим преобразованием, как и та трансформация, которая превратила будвайзеров в чехов и немцев, или национализация польско-украинского пограничья" [2].

Впрочем, идея о том, что "узбекский народ […> не был результатом работы советского режима, нацеленного на разделение своих субъектов на нации…" занимает центральное место в работе Адиба Халида. Он отметил: "Узбекская нация возникла, потому что было движение от его имени… Мусульманская интеллигенция, а не советские этнографы или партийные функционеры были истинными авторами Узбекистана и узбекского народа". Таким образом, "в 1924 году восторжествовали национальные проекты, а не нации". Это был "дореволюционным проектом национальной интеллигенции, реализованным и видоизмененным в советских условиях. В этом он похож на большинство других наций мира…", – заявляет автор.

Далее Адиб Халид утверждает, что "это обычный процесс в истории нации". Например, "большая часть так называемых "исторических наций" Западной Европы также были поздними выскочками. Французская нация существует как однородная единица со своим самосознанием благодаря единому французскому государству, осуществлявшему политику централизации территорий, которыми оно управляло, разрушая неоднородность местных идентичностей, силовых структур, диалектов", – пишет автор. "Действительно, как утверждал Ойген Вебер, только развитие воинской повинности в XIX веке, общественного образования, железных дорог, телеграфа в конечном итоге превратили крестьян во французов. Двадцатый век изобилует примерами национальных проектов, использовавших национальные государства для превращение своих граждан в национальные субъекты. Национальный проект превращения "мусульман Туркестана" в узбеков достигнут также в результате аналогичной политики и практики... Сравнение с Турцией показывает поразительные параллели с узбекским случаем... Турецкая Республика, которая после своего основания в 1923 году и превратила "османских мусульман" в турков и Анатолию в важную часть Турции. По словам Ататюрка, "народ Турции, который установил турецкое государство, называется турецким народом" …" [2].

Таким образом, когда Адиб Халид заявляет, что "национальное размежевание было высшим политическим достижением национальных кадров Средней Азии, а также временем триумфа национальной идеи в регионе", в первую очередь, хочет подчеркивать, что узбекская нация не была изобретена советскими властями, как интерпретирует некоторые авторы.

Однако, это не говорит о том, что автором идеи "территориального размежевания" были среднеазиаты. "Как наследники империи с сильно неоднородным населением, большевики с самого начала уделяли большое внимание "национальному вопросу", и в центральном правительстве для занятия этим делом было создано отдельное министерство – Нарком. В феврале 1919 года вышло Положение о комиссариате по национальным делам в Туркестанской республике. Согласно современной официальной версии, данный комиссариат должен был быть "представителем и защитником интересов всех трудящихся национальностей, населяющих территорию Туркестанской республики". Хотя положение само по себе, возможно, не было особо важным, я верю в то, что это свидетельствует об обращении большевиками повышенного внимания на национальный вопрос", – пишет другой западный автор Арне Хауген [3]. Арне Хауген не был сторонником заговора "разделяй и властвуй", но и ему пришлось признать, что "для советского режима такие национальные идентичности, как узбекская, казахская, туркменская и таджикская с самого начала имела важное значение".

Как он отмечает далее, "советские власти находили отношения между различными группами проблематичными и часто приводящими к конфликтам. Позже, когда размежевание началось, вопрос о национальном антагонизме между народами Центральной Азии всегда имел важное место в аргументации советского режима в пользу размежевания. По их мнению, разделение Центральной Азии на различные национальные республики "положило бы конец конфликтам между различными национальностями, которые беспокоят регион" [3].

Таким образом, "задача и интересы советского руководства заключались не столько в установлении коммунистического государства, сколько в недопущении появления единого государства (Туркестана) на своей южной границе" [1].

Как отмечает Адиб Халид, "джадидистская пресса регулярно публиковала пантюркистскую поэзию. Центральный совет опубликовал следующее воззвание:

"Мусульмане! Вся надежда тюрок одна: … защитить нашу веру и нашу нацию, чтобы правители нашей земли и нашей Родины приняли автономию, чтобы жить в свободе и счастье не угнетая других и не позволяя никому угнетать нас. Туркестан принадлежит туркестанцам".

Фитрат так праздновал провозглашение автономии в Коканде:

"Автономный Туркестан! … Я не верю, что есть более священное, более любимое слово среди истинных сынов могущественного Темура, коренных тюрок Туркестана! Если есть сила, которая может согреть кровь тюрок Туркестана и усилить их веру, то только это слово: автономный Туркестан".

Однако, "сокрушительная победа ташкентских красногвардейцев в Коканде погрузила Туркестан в кошмар насилия. К весне 1918 года в Туркестане политическая власть прекратила свое существование. Советская власть была основана, прежде всего, в результате военной силы. Для коренного населения первые месяцы советской власти таили большую опасность", – продолжает Адиб Халид. "Полная разруха в населенных пунктах. Население полностью теряло надежду, оно не знает, куда обратиться и где найти защиту в случае необходимости", – сообщил туркестанскому совнаркому в июне 1918 г. Ишанходжа Ашурходжаев" [2].

Объединительные движения, имевшие место на пространстве бывшей Российской империи не соответствовали интересам новоиспеченной советской власти, что ярко иллюстрируется и в следующем отрывке из книги другого западного автора Э. Оллворта "Современные узбеки. Исследования национальностей":

"Сталин направил свои тяжелые орудия на Саида Султан Мир Галиева (1880-1939), политика казанских татар, который поддерживал объединение всего мусульманского и/или тюркского населения Востока, в том числе Центральной Азии, в единое социалистическое объединение отдельно от российских и европейских коммунистических субъектов… В 1923 году Сталин вновь продемонстрировал свою хитрость, когда выступил против создания широких надэтнических федераций в Средней Азии (в Фергане и Хорезме), которые объединили бы непокорное культурно связанное население" [4].

А в работе Арне Хаугена приводится следующее:

"Сталин упоминает Грузию, Азербайджан и Бухару как наиболее важные регионы. Также указывает на ситуацию в Хорезме и Туркестанской республике. По мнению Сталина, в Бухаре имелось три национальности: узбеки, туркмены и казахи. Он утверждал, что основная национальная группа – узбеки рассматривали две остальные группы как уступающие ему. В Хорезме то же самое: узбекский шовинизм якобы привел к несправедливому отношению к меньшинству республики – туркменам" [3].

Следовательно, советское руководство поддерживало идею разделения Азии на национальные субъекты. Именно с этой целью временно была разрешена деятельность местных движений и национал-коммунистов, которые были заинтересованы в проектировании своих национальных республик. Как пишет Э. Оллворт, "тогдашний наблюдатель отметил бы, что "проект по этническому размежеванию исходит от самой Бухары". Однако местное руководство Бухары было избрано Москвой, чтобы управлять процессом размежевания таким образом, чтобы оно казалось местной инициативой. Открытые и формальные шаги по разделению Центральной Азии на этнические административные единицы начались с Центрального Комитета Коммунистической партии Бухары (КПБ) 25 февраля 1924 года, который заявил о том, что настало время разделить Средней Азии на этнической основе. Этот Всебухарский Конгресс, намекая на различия в образе жизни и экономическом положении, определял национальности, в значительной степени ориентируясь на конфликты между ними. Это определение отражает насилие, введенное в регион большевиками и их доверенными лицами, как решение проблем Центральной Азии в эпоху джадидистского регулирования" [4].

При этом, главной целью размежевание явилось изолирование узбеков от других народов Центральной Азии или как отметил вышеназванный автор [Оллворт] "подрывание потенциала интеграционной власти узбеков в регионе". Данный автор так описывает стимулирование большевиками националистических настроений среди туркменов и казахов:

"Ахмад Зеки Валиди (Тоган), очевидец событий в Туркестане и в других районах Центральной Азии в течение ранних 1920-х годов, отметил, что на самом деле он и другие эффективно работали в то время в Хорезме, чтобы сохранить межнациональные отношения гармоничными. Тоган, который был главой башкирского революционного комитета в 1919-1920 гг. также принимал участие в мероприятиях, происходящих в Центральной Азии, сказал: "Но русские знали, что посеять туркмено-узбекскую враждебность [в Хорезме] в их интересах".

Далее Оллворт заявляет следующее:

"Нет никаких сомнений в том, что Москва и ее агенты в Центральной Азии после 1917 года способствовали появлению у туркменов и казахов антипатии к продолжению сотрудничества и сосуществования с узбеками в тех же политико-административных единицах. Это было наглядно видно по настойчивым усилиям анти-узбекских политиков с начала 1920-х годов в Москве и Центральной Азии. Играя на этнических предрассудках путем созыва эксклюзивных съездов неграмотных казахских поденщиков и батраков, а также аналогичных групп в Туркестане и Хорезме, они подстрекали сотни этих лиц, которые не обладали никакой информацией о крупных культурных и политических вопросах, связанных с этническими делами в Центральной Азии – к вражде к узбекам. Это быстро способствовало этническим конфликтам. В этих политических действиях власти выдвигали идею достижения групповых гражданских и личных прав, чтобы осуществить свой план по разделению этнических групп по всему региону. Из разных частей Центральной Азии пришли сообщения от членов этнических групп о необходимости проведения точных этнических различий и определения границ между ними. К этому вакууму и прибегали депутаты Ленина, чья миссия состояла в значительной степени из нейтрализации опасной активности узбеков, изолируя их от других народов Центральной Азии" [4].

Согласно советской версии, "национальное размежевание стало результатом требований населения Центральной Азии, реализацией их вековых мечтаний о национальной государственности". Эдвард Оллворт, с другой стороны, выражает широко распространенное мнение среди западных ученых, утверждая, что эти предполагаемые "местные устремления" были сфабрикованы Москвой с тем, чтобы представить национальное размежевание как местные инициативы. Между тем, Джон Шоберлайн утверждал, что "при создании национальных республик часть руководства Центральной Азии была кооптирована (т.е. подкуплена) большевиками, когда они увидели возможности для продвижения себя в силовых структурах, связанных с этими новыми национальными подразделениями" [3]. Так или иначе, "в результате был сделан ряд национальных требований от имени туркменов и казахов об улучшении их положения в соответствующих республиках. Эти требования включали в себе роспуск существующих политических субъектов и создание новых, основанных на национальностях. Такое использование национальных идентичностей в 1920-годах было чем-то совершенно новым, и это было в значительной степени результатом политики и идеологии новоиспеченной советской власти", – признает Арне Хауген.

В случае с южными киргизами наглядно можно наблюдать, как большевистский план по территориальному размежеванию вынудил их тогда обращаться к рассуждениям о нациях. Вышеупомянутый автор констатирует:

"Средазбюро получило значительное количество обращений и протестов… Все просьбы исходили от таких населенных пунктов, как Ош, Маргилан, Андижан и Джалал-Абад. Следующий типичный пример этих обращений был направлен властям Туркестанской АССР в августе 1924 от имени населения Ичкиликской волости Маргиланского уезда:

"От граждан Ошского уезда мы слышали слухи о том, что будет осуществлена делимитация Центральной Азии, и что будут созданы отдельные узбекские, кыргызские и таджикские республики. Мы, 2,250 граждан Ичкиликской волости, которые подписали это обращение, просим Центральный Комитет Туркестана оставить нас в Маргиланском уезде, который находится в пределах узбекской республики. На протяжении десятилетий мы были заняты в сельском хозяйстве, среди нас нет других профессий. Кроме того, между нами нет деления на узбеков и киргизов, мы живем как одна семья. Наша экономическая жизнь со всех сторон связана с узбеками".

Наряду с подобной просьбой из другой волости Маргилана (Найман) правительство Туркестана направило обращение в Среднеазиатское бюро со следующими комментариями:

"Каракиргизские [кыргызские] крестьяне [из Ичкиликской и Найманской волостей] категорически отказываются, чтобы их отделили от Маргиланского уезда и включили в состав каракиргизской [кыргызской] области".

Подобные инициативы исходили также из городов Ош, Андижан и Джалал-Абад. … Эти заявители утверждали, что их оседлый образ жизни и занятие в сельском хозяйстве привело к необходимости включения их этнической группы в состав узбекской республики.

20 августа Территориальный комитет организовал специальное совещание между двумя подкомитетами, в котором стороны обсудили все спорные районы. В результате такого компромисса были созданы границы между узбекской республикой и кыргызской областью. Вскоре после этого Территориальный комитет принял этот проект, и Карклин с удовлетворением сообщил Сталину о достижении полного согласия по вопросу границ кыргызской области (в те времена Киргизия еще не была республикой) [3].

Как пишет Арне Хауген, "Ферганская долина не совсем подходила к такому разделению по национальным признакам. Действительно, в конце 1923 года, коммунисты в Фергане ходатайствовали в Туркестанском АССР с просьбой о создании Ферганской автономной области составе ТАССР. Согласно Э. Оллворту, эта инициатива была "вероятно, последним усилием туркестанцев сохранить многонациональное государственное устройство в Средней Азии". Как отметил данный автор, "центрально-азиаты, которые выступали против принципа этнического разъединения, утверждали, что существующие государства региона были исторически сложившимся, что сочетание тюркских подгрупп создало единство более высокого уровня, и ислам крепко объединил население. Чтобы отклонить эти притязания, представители Москвы в трех республиках Центральной Азии ответили в духе европейско-марксисткой формулы, основанной на сталинской классификации современных национальностей" [4].

Подобным образом была создана и каракалпакская автономия:

"В советской историографии создание каракалпакского политического субъекта представлено как историческая необходимость и "вековая мечта о национальной государственности". На практике это было также результатом "великого плана" советского режима, основанного на строгом научном подходе. Для некоторых западных ученых создание каракалпакской области служит доказательством того, как плохо размежевание соответствует этническим реалиям или свидетельством стремления советской власти воспользоваться минимально возможными шансами для осуществления своего плана", – отмечает А.Хауген. "Рассуждения по поводу национальностей, кажется, существенно не повлияли на каракалпаков в период до размежевания. Когда Хорезмская республика отказалась от размежевания, многие каракалпаки, как коммунисты, так и не коммунисты, поддержали включение Амударьинской области (территорию современной Каракалпакии) в состав Хорезмской республики. Для советских властей, однако, оставление Хорезмской республики за рамками проекта по размежеванию, независимо от того, как она была организована внутри, было неприемлемо. Когда хорезмское правительство 26 июля приняло резолюцию, полностью поддерживающую размежевание, это было результатом давления советских властей. Правительство Хорезма заявило, что больше нет смысла оставлять Хорезм нетронутым. Вместо этого области, населенные туркменами и узбеками соответственно, должны стать частью национальных республик. Каракалпакское население должно быть организовано в отдельную автономную область. Когда стало очевидно всем, что Хорезм будет разделен на части, ситуация изменилась. Ведущей фигурой среди тех, кого мы могли бы назвать каракалпакскими коммунистами, был A. Досназаров из Амударьинской области, секретарь Оргбюро в 1924-25. Досназаров и его каракалпакские единомышленники стали направлять Средазбюро вопросы, связанные с каракалпаками, и основной сутью их было: "создание автономной области для каракалпаков в связи с размежеванием абсолютно необходимо" [3]. Как заявляет Арне Хауген, "каракалпакский случай похож на кыргызский. По-видимому, до размежевания не наблюдалось усиления националистических настроений и рассуждений среди каракалпаков. Напротив, сам проект по размежеванию, кажется, спровоцировал национальные требования каракалпаков".

Таким образом, в начале 20-ых годов XX века по всей Центральной Азии происходили административно-территориальные изменения по национальному признаку. "В 1921 году Закаспийская область стала туркменской. Несмотря на то, что изменения коснулись лишь названий отдельных территорий, это имело потенциально важное значение, которое предположило, что этническая принадлежность, а не географическая, была основным принципом территориальной политической организации…Казахский национальный филиал [при Туркестанской АССР] уже был создан в марте 1921 года, на него было возложено "формирование политики Туркестанского правительства в такой форме, которая способствовала бы благополучию территорий республики, населенной казахами". В итоге вскоре появились требования "об объединении казахского населения… или о создании "Большой Киргизии", как это тогда часто называли" [3].

Далее, "в апреле 1922 года центральный комитет Туркестана учредил отдельную кыргызскую область путем разделения территорий областей Семиречья и Сырдарьи на горную область. В Бухаре события развивались таким же путем. Согласно советской историографии, эти меры были естественными шагами к постепенной реализации ленинской национальной политики самоопределения национальностей. Эти административные изменения в таком свете преподнесены советским режимом. Скорее всего, они были частью гораздо большего прагматичного подхода", – отмечает А.Хауген.

Под прагматичным подходом предусматривалось "забвение понятий "Бухара", "Туркестан" и "Хива", как символов государств, пользовавшихся реальной политической лояльностью и считавшихся легитимными среди жителей региона" [5]. До установления в Центральной Азии российской власти (царской, советской), в зоне влияния таких исторических городов как Хива, Бухара и Коканд находилась значительная часть данного региона. Не случайно, что все значимые события того времени происходили на этой территории. В столицу и центральные города этих субъектов отправлялись западные разведчики и эмиссары, позже татарские и казахские пантюркисты. Также здесь имели место антисоветские движения как восстание басмачей.

Кроме того, как отмечал Э.Оллворт "на большей части южной Центральной Азии узбеки, как в культурной, так и в политической сфере играли доминирующую роль". Как он подчеркивал, "лидеры Москвы почувствовали, что ослаблением узбекского влияния управление Центрально-Азиатским регионом станет легче", так как узбеки "обладали способностью ассимилировать другие этносы, что могло увеличить их влияние. Такая ассимиляция в итоге могла привести к интеграции региона" [4].

Поэтому большевики в ходе проектирования союзной республики, предназначенной для узбеков, на территории которых располагались столицы бывших среднеазиатских ханств, по-видимому решили, если перефразировать на языке современного блоггера, "их уменьшить, укоротить и обрезать, дабы они присмирели. Ведь маленькие собаки пусть и лают беспрерывно, но большого ущерба причинить не могут" [6].

Резюмируя тему о "национально-территориальном размежевании", следует особо отметить, что эта тема должна быть интересной лишь в историческом плане. В конце концов, декоративные советские республики, возникшие менее 100 лет благодаря большевикам, ныне являются полноправными субъектами мирового сообщества.

Кроме того, граждане и лидеры республик региона в течение всего этого периода были счастливы, что обрели долгожданную собственную государственность. Тем не менее, стоит отметить, что не все были этим довольны. К примеру, Файзулла Хужаев, тогдашний коммунистический лидер касательно "национального размежевания" утверждал, что "политические границы республик Центральной Азии являются искусственными". "Эти границы", – заявил он, "несправедливо разъединяют каждую группу [элат], проживающую в этих республиках". Он описал последствия такого разделения народов как "искусственно изобретенную враждебность между этническими группами Центральной Азии" [4].

Хотя с другой стороны, Адиб Халид утверждает, что "узбекский проект (подготовленный узбекским коммунистом Ф.Хужаевым) в значительной степени был успешным: окончательные границы республики охватывали все оседлое население Центральной Азии и почти все ее исторические города". Пусть и "некоторые города были переданы другим республикам согласно советской национальной политике в качестве экономических центров для окружающей сельской местности" [2], Узбекистану все же удалось сохранить практически все исторические городские центры Средней Азии.

Литература:

1. Узбекистан – рождение нации в эпоху революции

http://caa-network.org/archives/6843

2. Адиб Халид. Making Uzbekistan. Nation, Empire, and Revolution in the Early USSR. Cornell University Press. Ithaca, New York. 2015

3. Арне Хауген. The Establishment of National Republics in Soviet Central Asia. Firstpublished 2003 byPalgraveMacmillan

4. Эдвард Оллворт. "Современные узбеки. Исследования национальностей". 1990

5. Абдуллаев Камолудин Нажмудинович. От Синьцзяня до Хорасана. Душанбе "ИРФОН", 2009

6. Эдуард Лимонов. Турцию и Украину надо уменьшить, укоротить и обрезать.

https://svpressa.ru/politic/article/167729/

Автор:
Нурали Мингбаев