Первый исследователь "Шахнаме"

...Тогда я еще учился в аспирантуре. На каникулы приехал домой, в Касансай. Как всегда, я поспешил к своему школьному учителю-словеснику - большому знатоку восточной литературы Маджиду Хомидову. После традиционного приветствия за чаепитием разговор наш естественно зашел о поэзии, о гениях мировой литературы.

Я рассказал учителю, что работаю над диссертацией о традициях Фирдоуси в узбекской классической литературе, и в связи с этим я уже ездил в Ленинград в поисках материала по теме, что там я в течение года изучал литературу, в частности, знакомился с трудами Мирзо Козимбека и С. Назарияна о творчестве великого персидского классика.

- Жуковского вы почитали? - неожиданно спрашивает меня учитель.

- Прочитал. Жуковский мастерски осуществил свободный перевод "Рустама и Сухроба" на русский язык, - сообщил я и тут же вставил вопрос:

- Домля, когда-то вы нам на уроке рассказывали о творчестве Фирдоуси, зачитывали отрывки из "Шохномаи тюрки" (имеется в виду "Кутадгу билиг" Юсуфа Баласагунского - Х. Х.). Нет ли у вас рукописи того дастана?

- Эти отрывки имеют свою историю, - глотнув чаю, степенно начал устоз свой рассказ. - Был весенний месяц не то 1925, не то 1926 года. Едва переступил порог дома после работы из школы, как появился за мной юноша и сообщает:

- Вас вызывает к себе Отакузи Абдурахманов.

Я незамедлительно отправился к домле Отакузи, который жил в махалле "Яллама". Хозяина дома я застал в беседе с интеллигентного вида незнакомым мне человеком. Домля сначала представил меня тому, потом мне говорит, показывая на гостя: - Это устод Фитрат (известный ученый-литературовед, писатель, просветитель, один из видных организаторов народного образования в Узбекистане). Завтра он выезжает в Наманган, я прошу вас, сопроводите его туда.

Через день мы с устодом Фитратом долго сидели у известного коллекционера древних рукописей Лолариша в Намангане. После длительных разговоров-переговоров коллекционер допустил гостя к своим драгоценным раритетам. Устод очень внимательно знакомился, перелистывал, разглядывая чуть ли не каждую книгу, фолиант. Наконец, он, кажется, нашел то, зачем ехал в такую даль: одну из книг в зеленом бархатном чехле (или кожаном переплете, я точно не помню) осторожно положил на хонтахту. Сначала Фитрат внимательно ознакомился с оглавлением своей находки, затем начал выписывать из книги отдельные отрывки. Я тоже, молча последовав устоду, успел сделать некоторые выписки из того шедевра. То, что я вам читал на уроках, и были те самые извлечения (то была рукопись "Кутадгу билиг", которую позже Фитрат выкупил у Лолариша и сдал в государственную библиотеку. В настоящее время рукопись хранится в Институте востоковедения им. Беруни - прим. перев.).

Устод Фитрат был мудрым человеком и тонким ценителем литературы. Это был редкий человек. Для меня, двадцатилетнего юноши, встреча с таким человеком была настоящим везением, - заключил свой рассказ устоз Маджид Хомидов. Затем он вытащил из стопы книг одну бледно-желтую обложку и протянул мне:

- А это вы видели?

Я взял книгу в руку. На обложке надпись: "Одесский Альманахъ на 1839 годъ. Одесса. 1839".

- Здесь есть очень интересная статья о Фирдоуси, обязательно прочтите ее.

Полистал книгу, в ней были собраны статьи, очерки, заметки о русском и украинском языках и литературе, об истории, а также различные стихи. Статью В. В. Григорьева "Фирдоуси - довершитель возрождения национальной поэзии в Персии" я прочитал с большим интересом. Она значительно расширила мои представления о русском фирдоусиеведении…

Первые прозаические и стихотворные переводы "Шахнаме", этого венца мирового эпоса, начали появляться в Западной Европе в середине XIX века. В частности, знаменитый французский ориенталист Жюль Мол в 1838 - 1848 - 1875 годах осуществил семитомный полный прозаический перевод. Немецкий востоковед Фридрих Рюкерт на базе оригинала и прозаического перевода Мола сделал свободный перевод на немецкий. Используя все вышеназванные переводы, В. А. Жуковский в 1849 году создает вольный русский стихотворный вариант под названием "Рустам и Сухроб".

Одновременно с переводами "Шахнаме" на западноевропейские языки появляются и первые исследования по Фирдоуси. Начало изучения жизни и творчества Фирдоуси в истории русского востоковедения принято связывать со статьей Мирзо Козимбека "Мифология персов по Фирдоуси" (сборник "Северное обозрение", 1848, т. 3 стр. 1 - 12) и исследованием профессора Казанского университета С. Назарияна "Абул Касим Фирдоуси Тусский книга царей, известное под названием "Шахнаме"" (1849).

Статья же В. Григорьева напечатана десятилетием раньше в "Одесском альманахе на 1839 годъ". Исследователь в ней опирается на арабский перевод (Ал-Бундарий), на книгу Низомий Арузий Самаркандий "Чахор макола", на антологию Муфирдавсиаммада Авфий "Лубобул албоб", на труд Давлатшоха Самаркандий "Тазкиратуш шуаро" и другие арабские и персидские источники. Кроме того, видно, что автор статьи был знаком и с немецкими переводами Я. Аткинсона и Ф. Рюккерта.

В начале статьи В. Григорьев приводит исторические сведения о завоевании Персии арабами, разорении страны и о борьбе народа против иноземных захватчиков в период до воцарения династии саманидов. Народ, выдвинувший таких легендарных личностей, как Жамшид и Кайхусрав, непобедимых богатырей, как Рустам и Сухроб, славных царей, как Бахром Гур и Фирдавсиусрав Парвиз, имел и достойную этой истории поэзию. По мнению Григорьева, эта поэзия не уступает ни древнегреческой, ни индийской.

И эта высокая поэзия была втоптана в землю арабскими завоевателями. Когда главнокомандующий войсками Саъд Ваккас предлагает калифу Омару перевести на арабский язык персоязычные произведения, в ответ услышал: "Их не переводить, а топить в воде надо либо бросить в огонь". Калифу Аттохиру преподнесли в дар дастан "Вомик и Узро", а он заявляет: "Мы читаем Коран и только Коран, ниспосланный Пророку, а это - книга зароастрийцев, ее надо бросить в огонь" ("Одесский Альманахъ", стр. 344).

Во второй части статьи речь идет о возникновении централизованного Саманидского государства и о новых социально-политических условиях, явившихся благоприятными предпосылками для возрождения национальных культурных ценностей, зарождения новой национальной литературы на фарси. Автор останавливается на творчестве основателя этой литературы Рудаки и других, имена которых не были известны науке: Дакикий, Унсурий, Асжадий Фаррухий, Манучехрий, Асадий Абулфараж, Носир Хусрав, Омар Хайям. Подробно описывает деятельность ученого и поэта Рашиддиддина Ватвота, а также Абдураззака, возглавившего работу собирателей древних легенд, мифов и хроник и объединившего их в единую книгу. Заслуживают внимание своей научной обоснованностью рассуждения автора о благотворном влиянии восточных мифов на эпическую поэзию, о жизненности мифологических образов.

После этого В. Григорьев приступает к изложению жизни и творческого пути Фирдоуси. Определенно можно сказать, что это наиболее полная научная творческая биография великого поэта в истории русского востоковедения. Исследователь со знанием дела раскрывает историю создания "Шахнаме", убедительно рассказывает о судьбе бухарского поэта Дакикий, с чьим именем связано начало "Шахнаме". При этом автор обнаруживает глубокие познания в области восточных мифов, истории, художественной литературы. Видное место в исследовании занимают предания относительно истории создания "Шахнаме", о судьбе его автора, проливающие свет на вопросы о взаимоотношениях поэта с правителями и другие.

Текст "Шахнаме" подвергнут доскональному анализу. Убедительно с художественной точки зрения раскрываются идеи героизма, патриотизма, миролюбия, гуманизма, дружбы народов. Тщательно проанализированы и вопрос о влиянии на эпос устно-поэтического творчества восточных народов, образы центральных героев эпоса. Такой подход к изучению текста дает основание В. Григорьеву утверждать, что "ни по объему, ни по идейно-художественным достоинствам равного "Шахнаме" произведения нет ни в Центральной Азии, ни в Европе". (стр. 353).

Я считаю, В. В. Григорьев - первый востоковед, всесторонне рассмотревший "Шахнаме" как монументальное художественное творение, как венец мирового эпоса. М. Козимбек и С. Назариян расценивали произвение Фирдоуси как стихотворное переложение мифов, исторических хроник. При этом свой вывод они делали на основании изучения лишь одного-двух дастанов из эпоса. В. Григорьев же рассматривает Фирдоуси как начало Восточного Возрождения, создавшего свою школу в поэзии.

Мы пытались найти дополнительные сведения о личности и научной деятельности В. Григорьева. Но, увы, почти никаких сведений не обнаружили. Удалось лишь установить, что у него есть еще одна книга под названием "О скифском народе - саках", опубликованная в 1871 году.

Исследование В. В. Григорьева нигде не упоминается, в научных каталогах не отмечено. Между тем, статья его заслуживает серьезного внимания как первый в востоковедении научный труд, дающий сравнительно полное представление о Фирдоуси.

Проходят годы. Нет уже давно среди живых и любителя литературы Маджида Хомидова. Редкие книги его и ценные рукописи разошлись по рукам. То, что здесь мною изложено, основано на тех кратких выписках, которые я успел сделать наспех при чтении статьи в доме своего школьного учителя.

Х. Хомидий,
доктор филологических наук, профессор ТашГУ
имени Алишера Навои.

Перевод с узбекского
К. Насырова.