Кочевник кочевнику рознь. О типологии номадных обществ и непростительных "ляпах" в казахских исторических фильмах

Как критически мыслящие люди, ждем очередных "ляпов" от исторического фильма "Хан Касым" (режиссер А. Сатаев). При этом ранее сообщалось, что сериал об этом известном правителе будет снимать и турецкий режиссер. Но надежды на то, что в наспех созданных этих кинофильмах мы увидим правдивое отображение истории, костюмов, быта, антропологии и визуального образа казаха XVI века, у нас мало. Скорее всего, опять будет экстраполяция, перенос характеристик позднего казахского кочевого общества на реалии средневековья.

Дело в том, что за последние десятилетия хотя удалось в общем реабилитировать номадизм, но все же созданный усилиями этнографов и исследователей культуры образ казахского кочевого социума является исторически некорректным. И главная проблема заключается в том, что номадизм не рассматривается в исторической динамике. Между тем, так называемые "ранние кочевники" - это одно, "поздние кочевники" - другое; номадизм после принятия ислама представлял собой стадиально более высокий тип культуры и социума, по сравнению с доисламским или внеисламским кочевничеством.

В то же время мусульманизированные кочевые сообщества Евразии (казахи, башкиры, ногайцы, киргизы, узбеки, туркмены) также не были застрахованы от катастроф, и на протяжении последних веков они знали полосы глубокого кризиса, обеднения, "языческой реакции" - главным образом вследствие военного поражения от внешних врагов, роста внутренних конфликтов, учащения стихийных бедствий, болезней, миграций.

Итак, необходимо учитывать реальный исторический контекст кочевого общества, когда берутся за создание документальных или художественных фильмов. К примеру, специалистов, более или менее осведомленных в судьбах казахской кочевой культуре (эпоха высшего расцвета которой - XIV-XVI вв.) коробит тот факт, что иностранные журналисты и сами казахи зачастую пытаются выдавать образы кочевого быта казахов современной Монголии за некий "рай номадов"; всерьез полагая, что именно там якобы сохранилась наша истинная культура.

Смеем заверить, что это большая ошибка. И со временем, по мере углубленного исследования казахской истории в аспекте культуры повседневности, социальной антропологи, ментальности будет раскрываться истинное лицо по сути деградированной, фрагментарной "казахской культуры" монгольских и китайских казахов.

Оторванные от исторической родины, жившие в культурной изоляции, испытавшие прямое или косвенное влияние шаманских и буддийских культур соседних народов, официальных идеологий государств проживания, пережившие множество политических потрясений, приобщавшиеся к коммунизму, алкоголизму и пр., казахские диаспоры Монголии и Китая не могут быть носителями и хранителями наших подлинных культурных эталонов. В то же время никто не оспаривает экологичности их образа жизни, суровой и величественной красоты этого края (Алтая и Южной Сибири), сохранении знаний о флоре и фауне и пр.

Например, часто показывают в СМИ, рекламных роликах в сети казахских девушек Монголии в лисьих шапках-треухах (тымак) с беркутом в руках, что на самом деле является искажением канонов и принципов национального костюма казахского народа. Девушка в нашей истории никогда не надевала тымак, который был элементом рабочей одежды пастухов-табунщиков; и вообще для головных уборов у казахов практически не использовался пушистый мех, а только ондатра/норка, для мужчин - каракуль.

О фрагментарности и эклектизме культуры казахов-"оралманов" также красноречиво говорит завезенный ими танец "Кара жорга" (букв. "Иноходец"), который одно время они пытались навязать нам как якобы "истинно казахский" танец, пока их не остановили эксперты (проф. Гульнар Мендикулова, многие знатоки этнографии). Конечно, танец имеет право на существование как частный пример, локальное явление, т.е. произведение казахов тех регионов - Алтая, Сибири, Китая.

Однако даже невооруженным глазом в этом якобы "Кара жорга" (ничего от красивой поступи иноходца в нем не находим, хотя заявлено в названии) видим сплошное инородное влияние и реставрация шаманизма. В целом, как говорят, не танец, а кривлянье. Не зря большая часть народа не приняла его, местные хореографы, представители творческой интеллигенции открыто критиковали грубые, вульгарные телодвижения "Кара жорга", считая это недопустимым для девочек и женщин.

Несомненно, в исторических фильмах прошлое, факты и события минувших столетий необходимо изображать адекватно, не допуская анахронизма, переноса особенностей и признаков новой истории (XVIII-XIX вв.) на реалии, скажем, средневековой эпохи. Это касается костюмов, показа быта, хозяйства, образа жизни.

К сожаленью, многие до сих пор понимают кочевничество как хаотичное, круглогодичное бродяжничество, хотя номадизм - это определенная система. Казахи при более строгом научном взгляде были полукочевниками. Также люди создают в своем воображении непроходимую стену между Степью и Городом. Между тем, фундаментальные исследования историков, археологов давно доказали, что в Центральной Азии был симбиоз кочевой и оседло-городской культур, и степи ни в коем случае не были изолированы от центров ремесла, торговли, науки и образования - городов Средней Азии, Южного Казахстана и Семиречья, Поволжья, Восточного Туркестана.

Чокан Валиханов в своих работах писал о "кочующих мектебах", имея в виду то, что с глубокой осени и до наступления лета дети казахов-кочевников интенсивно обучались в условиях степного быта (зимой уже жили в стационарных жилищах, кишлаках), а учителями были приглашаемые на определенный срок татары или "бухарцы". Муллами, т.е. учителями мусульманской грамоты, могли выступать и свои сородичи, сами грамотные казахи данного рода и округа, возжелавшие обучать малолетних.

И только время, когда казахи выходили на "джайляу", т.е. летовки, считались для детей каникулами. Именно летом у кочевников проходили разные народные празднества, тризны, свадьбы и пр. Окончившие аульно-кочевые начальные мектебы наиболее одаренные молодые люди ехали учиться в города, в высшие медресе. Остальные довольствовались тем, что просто научились читать, писать и считать.

Из казахских аулов люди постоянно ездили в города - прежде всего для ведения торговли, обмена сельскохозяйственной продукции и скота на мануфактурные изделия; покупали там сухофрукты, рис, мыло, ткани и т.д. В целом, казахи всегда были в курсе событий в близлежащих и даже дальних городах, бурно обсуждали региональные и международные события. Мода также приходила к казахам из городов мусульманского Востока.

Ввиду ошибочного мнения о сплошной неграмотности казахского народа многие не допускают существования в Степи какой-либо письменной корреспонденции, почты. На самом деле и внутри, и за пределами казахского кочевого общества всегда шла переписка, родоначальниками и ханами посылались курьеры. Конечно, активность зависела от эпохи, обстоятельств жизни страны и региона, степени политической стабильности и др. факторов.

Если вспомнить печально известный фильм "Казахское ханство. Алмазный меч", то в нем вразрез с данными авторитетных исторических источников, устной историологии и фольклора, одежда и жилища казахов показаны бедными и невзрачными. Тогда как Фазлаллах Ибн Рузбихан, автор "Михман наме-и Бухара", был поражен размерами и роскошью тысяч ханских шатров, однажды захваченных шайбанидами у казахов. Это были древние "шатры на колесах", дома-повозки с дверцами и окошечками с "очень красивыми и искусными войлочными занавесками", вмещавшие до 20 человек. Автор сравнил их с замками, описывая как изящество деревянной конструкции, так и богатство убранства...

Что касается женщин той эпохи, то не говоря о ханских дочерях и женах, "среднестатистическая" казашка, принадлежащая кочевой верхушке, носила на себе до 20 кг массивных золотых украшений, золотые подвески, также золотые кольца в носу, в ушах - серьги с бриллиантом. Девушки заплетали 20-40 мелких косичек, надевали шапочки, украшенные жемчугами, рубином, павлиньими перьями, носили одежду в восточном стиле из дорогого шелка, атласа, парчи. Глаза и брови древних казашек были подведены сурьмой, лица прикрыты тонкой вуалью, защищавшей от солнца, пыли и посторонних глаз. Немаловажна и такая деталь: хотя они были великолепными наездницами, но для дальних путешествий предпочитали пользоваться удобными, красивыми, зачастую позолоченными каретами.

© Назира Нуртазина,
доктор исторических наук