Воспоминания Николая Раевского о 1918 годе

В прошлом году, в Москве, в издательстве "Вече" вышла в свет книга воспоминаний известного пушкиниста, писателя, капитана Дроздовской артиллерийской бригады Николая Алексеевича Раевского (1894-1988). Книга носит наименование "1918 год" и посвящена событиям происходящим тогда на Украине - на Полтавщине, где после развала Румынского фронта оказался молодой артиллерист Раевский.

Книга написана живым, ярким и грамотным русским языком (впрочем, как и все книги Раевского) - она занимательно и точно передает ощущения и мысли офицера попавшего после бойни Великой войны во взбаламученную революционными потрясениями Россию.

Демобилизовавшись в конце февраля 1918 года из разлагающейся Российской Императорской армии и добравшись до Лубен, где жили его родители, поручик Раевский пожил, почти не выходя из дома, некоторое время под властью большевиков. В конце марта украинские части генерала Натиева выбили из города большевиков и установили свою власть. И тут перед Раевским встала дилемма. С одной стороны он, как офицер, которому ежеминутно грозил арест или расстрел со стороны Советской власти, не мог не радоваться освобождению города из под красной нечисти. С другой же, ему, как русскому патриоту была чужда и совершенно неприемлема идея украинского самостийничества. Вот как сам он писал об этом впоследствии:

"Тогда, в мартовские дни восемнадцатого года, я все колебался, можно ли считать себя русским и сражаться под жовто-блакитным флагом, или нет? Близкие люди помогли разрешить сомнения. Совсем было собрался поступить в одну из натиевских батарей; пустая случайность заставила отказаться от этого. Отправная точка была правильна. Я сейчас в этом убежден, пожалуй, еще больше, чем четыре года тому назад. ‹…› Мне, как и многим офицерам, казалось, что независимо от тех временных форм, в которые выливалась государственная жизнь Юга, надо было во что бы то ни стало и ни перед чем не останавливаясь закрепить его освобождение от власти советов. Не пугала нас и временная самостийность Украины - все равно никто почти в нее серьезно не верил. Все это казалось наносным, временным, второстепенным, а главное - спасение девяти богатейших губерний от неминуемого разгрома в случае возвращения большевиков…".

В конце концов, выбирая из нескольких зол наименьшее, как ему тогда казалось, Раевский решил записаться в формирующийся местный добровольческий отряд самообороны - Лубенский курень. Причем записавшимся в курень русским офицерам, хоть и вставшим под "жовто-блакитным прапором", вовсе не обязательно было принимать украинскую присягу, что было очень важно для Раевского. Как же это разительно отличается от поведения многих тысяч офицеров Советской армии, служивших к 1992 году на Украине, которые после развала СССР стали массово изменять прежней советской присяге и по быстрому принимать украинскую!

Все лето 1918 года Раевский провел в Полтавской губернии, участвуя со своей батареей в многочисленных рейдах и усмиряя мятежников. В сентябре подался на Дон и вступил тогда в Южную армию, а потом в Добровольческую.

До 1920 года служил во ВСЮР (Вооруженных силах Юга России), в Дроздовской дивизии, у Деникина и Врангеля потом были Галлиполи и эмиграция в Европу.

Интересная судьба артиллерийского белого капитана Раевского. В Праге он закончил естественный факультет знаменитого Карлова университета. Затем стал работать в замке у одного немецкого графа, где, разбирая архив он нашел уникальные документы о Пушкине. Это потом ему очень пригодилось впоследствии. В 1941 году был арестован Гестапо. Он был хоть и белый, но все-таки русский офицер в Праге. Затем отпущен немцами под подписку о невыезде. В мае 1945 года арестован уже советскими оккупационными войсками. Ему повезло немного - председатель советского суда просто обожал Пушкина и на основании судебных материалов был благорасположен к Раевскому. Поэтому ему дали всего пять лет лагерей и еще три года по рогам (поражения в правах). После всех отсидок переехал в Алма-Ату.

И тут он начал писать - появились повести, вышедшие в Алма-Ате - "Джафар и Джан", "Последняя любовь поэта". Это о древнегреческом поэте Феокрите. Как писал сам Раевский, будучи в Галлиполи, на берегах Босфора, он ходил по берегу Мраморного моря и знал, что две тысячи лет назад тут ходил греческий поэт Феокрит.

В 1965 году в Алма-Ате выходит книга Раевского "Если заговорят портреты". Еще через 9 лет выходит книга Раевского "Портреты заговорили". Это все о Пушкине. На основании тех материалов, которые Раевский собрал в эмиграции в Чехословакии, в архиве старого замка. "Портреты заговорили" много раз потом переиздавалась в разных издательствах и переводилась на разные языки.

Мне повезло немного - я лично знал Николая Алексеевича Раевского в детстве. Мой отец дружил с ним, он часто приходил к нам в гости и я бывал у него дома в 80-х годах. Он умер 11 декабря 1988 года в возрасте 94 лет. До конца своих дней сохранял удивительную память и трезвый рассудок. На его скромной могиле в горах Заилийского Алатау, по его просьбе написано - "Раевский Николай Алексеевич. Артиллерист. Биолог. Писатель".

Рукописи не горят, как сказал когда-то Михаил Булгаков. И сейчас рукописи Николая Раевского, найденные теперь в закрытых ранее архивах и конфискованные у него при аресте в Праге выходят в свет - "1918 год", "Добровольцы", "Дневник галлиполийца" и прочие.

Максим Ивлев